Глава 12.  

 

– Доброе утро, любимая, – услышала Тилли на следующий день, едва лишь открыла глаза.

Прямо над собой она увидела улыбающееся лицо Роберта, который смотрел на нее с необыкновенной нежностью. В тот же миг она вспомнила всю вчерашнюю ночь, и острая радость тут же охватила все ее существо.

– Наконец-то ты мой! – молча воскликнула девушка и, потянувшись всем корпусом к нему, обняла его крепкую шею.

– Ты так долго спала, – смеясь, сказал Роберт, – что я уже успел и зверей твоих покормить и напоить, и воды наносить, и еду приготовить, и дров нарубить, и крышу починить…

– И дом спалить?.. – смеясь, закончила его мысль Тилли.

– И дом спалить! – весело подтвердил он.

– А сколько сейчас времени?

– Скоро полдень.

– Не может быть! – воскликнула Тилли и даже приподнялась в кровати. – Я всегда так рано встаю… просто чуть свет… Этого совершенно не может быть… ты, наверное, шутишь…

– А ты сама посмотри в окошко: где Солнце? Ты, моя милая, очень, – ну, очень проспала. Тебе не стыдно?

– Прости, Роберт, но, если серьезно, я находилась в таком состоянии, что могла бы проспать, наверное, до Страшного Суда. Для меня все это было таким сильным потрясением!..

– Что ты хочешь этим сказать? – с притворным недовольством спросил он. – Ты, – что, уже жалеешь о том, что между нами…

– Нет-нет! Я не жалею! Я так счастлива… ты даже не представляешь… Это для меня – такое хорошее, приятное потрясение…

– Я понимаю, родная моя. Для меня – тоже, – со внезапной серьезностью ответил он.

Тилли улыбалась. Она знала, что он говорит правду. В эту восхитительную ночь ее чувства обострились до предела, и она уже начала испытывать не только свои, но и его ощущения. Это было, – как раздвоение личности, – жизнь на две головы сразу. Только ему об этом лучше не говорить, пока не прояснится дальнейшее…

– Ну, ладно, а теперь скажи мне, что из перечисленного тобой ты действительно сделал.

– Напоил коней, Люси и цыплят, наложил сена коням, Люси и…

– И цыплятам?

– Нет, цыплят я все-таки пожалел. Но я нарвал для них травы.

– Так! Мы с тобою потерпим, а цыплят надо действительно спасать от голодной смерти, – сказала Тилли и быстро вскочила с кровати.

– Но завтрак я действительно приготовил.

– Вот как? – улыбнулась Тилли, на ходу натягивая рубашку и блио. – И чем же ты нас травить собираешься?

– Ну, я заварил чай…

– Прекрасно! И вытянул из шкафа позавчерашние лепешки?

– Потрясающе! Ты просто видишь меня насквозь.

Весь день был заполнен домашними заботами. Тилли готовила обед для цыплят, смешивая просяную кашу с принесенной Робертом растительностью. Он ухитрился настолько удачно подобрать все нужные травы, что почти ничего не пришлось выбрасывать. Затем девушка покормила цыплят и принялась за изготовление пищи для себя и Роберта. Все это время он неотступно бродил за ней и внимательно приглядывался ко всему, что она делала. Ему было ужасно интересно научиться этим нехитрым хозяйственным операциям, чтобы быть для Тилли отличным помощником: кто знает, как сложится их жизнь в дальнейшем?

Целый день они весело и непринужденно болтали, как старые друзья, только интонация их речи была немного иной, – более глубокой и проникновенной, чем это бывает при общении обычных друзей. Возможно, своей поверхностной беседой они пытались прикрыть свое смущение перед тем, что случилось с ними в эту сказочную ночь, хотя ни Роберт, ни Тьодхильд не променяли бы ее ни за что на свете!

За домашними делами обед плавно перешел в ужин, по окончании которого Тилли вдруг обнаружила, что делать по дому, собственно говоря, больше нечего. Было около шести часов вечера. Все темы для пустопорожней беседы были исчерпаны, – за всю свою жизнь Тилли не участвовала в столь продолжительном марафоне по разговорам ни о чем. В какой-то момент они вдруг разом замолчали и посмотрели друг на друга одним и тем же долгим, выразительным взглядом.

– Я люблю тебя, Тилли, – неожиданно вырвалось из самого сердца Роберта.

– И я тебя люблю, – еле слышно ответила Тилли.

Увидев в ее бесконечно любимых глазах застывшие слезы, Роберт почувствовал, как будто в груди у него что-то надорвалось, и тут же бросился к ней, подхватил ее на руки и закружил по комнате, сшибая на пути какие-то горшочки и сосуды. Тилли вначале громко визжала, притворяясь до смерти перепуганной, а затем ее отчаянный визг перешел в безудержный смех. Устав от собственного смеха, Роберт едва не выронил девушку, после чего опустил ее на кровать, а сам повалился прямо на нее. Горячая волна нового желания захлестнула его, и Роберт принялся целовать ее руки, плечи, шею и грудь сквозь тонкую ткань бумазеи. Тилли извивалась, изображая яростное сопротивление, ее смех перемежался визгом, который разносился, наверное, далеко за пределами хижины.

Внезапно входная дверь открылась, и на пороге появился Дольфин. От изумления молодые люди едва не попадали на пол. Тилли так давно не видела своего старого учителя, что почти забыла о нем. В последнее время он уже не приезжал к ней домой, – она сама ездила в Долину Змей. Собственно, она ездила даже не к нему, – Тилли просто любила посещать лекции и выступления, проводившиеся на кафедре его школы. Но в последний раз она там была не менее трех месяцев назад, – возможно, именно в этом причина того, что Дольфин приехал к ней сам. Быть может, он просто разволновался за нее: мало ли, что могло с ней случиться!

Увидев недвусмысленную сцену на кровати и следы разрушения по всей комнате, Дольфин застыл в дверях, не решаясь войти.

– Здравствуй, Матильда, – глухим голосом, в котором звучало с трудом скрываемое раздражение, промолвил он.

– Здравствуй, учитель, – с некоторой ноткой вины ответила Тилли. – Как дела?

– Ну, у меня-то – хорошо. У тебя, я вижу, тоже.

Словно внезапно опомнившись, Тилли соскочила с кровати и направилась к Дольфину, на ходу поднимая и убирая с пути разбросанные вещи.

– Проходи, учитель. Извини, что у нас не убрано: я не знала, что ты придешь.

Она поставила перед ним стул, и он сел, подозрительно оглядываясь по сторонам. По всему было видно, что происходящее ему очень не понравилось. Впрочем, – думала Тилли, – это его личное дело. Не нравится, – пусть уходит. Держать его никто не будет.

Оглядев комнату, которая за долгое время, пока он здесь не был, изменилась почти до неузнаваемости, Дольфин обратил свой взор на Роберта. На парне были только рубашка и шоссы, но тонкая ткань одежды выдавала в нем представителя высшего сословия.

– А кто этот молодой человек? – спросил он Тилли.

– Разреши тебе представить, это – Роберт Лаворски, сын графа Лаворски. А это – мой первый духовный учитель Дольфин, руководитель общины Братьев Огня, – добавила Тилли, обращаясь к Роберту.

Роберт позволил себе лишь легкий наклон головы. Этот незваный учитель ему явно не нравился. Ему показалось, что у старика какие-то страшные, холодные глаза, глядевшие ему в самую душу. От этого пронзительного взгляда Лаворски стало не по себе. Он вдруг почувствовал в Дольфине огромную опасность для Тилли, – и это было тем более неприятно, что она говорила с ним так радушно, словно не замечала с его стороны никакой угрозы.

– Очень рад, – сухо ответил Дольфин и, внезапно потеряв к молодому человеку всяческий интерес, заговорил с Тилли.

Слушая их разговор, Роберт все больше и больше убеждался в том, что все здесь очень непросто… Этот старик явно темнит, а Тилли так открыта ему, так непосредственна… Ей бы поостеречься!

Несмотря на свой преклонный возраст и довольно болезненный вид, почтенный старец излучал какую-то скрытую, невидимую силу. В нем чувствовалась истинно аристократическая порода и некая метафизическая инфернальная мощь. Был даже момент, когда Роберту показалось, что он видит, как от старика отделяется мрачный темный сгусток энергии, который направляется к Тилли и постепенно накрывает ее всю, – с головы до ног, – но это видение быстро рассеялось. Теперь уже Роберт ничуть не сомневался в том, что Дольфин представляет большую угрозу для его девушки, – а потому ее надо как можно скорее оградить от контактов с ним.

– Хорошо, что у нее есть я, – подумал Роберт. – Может, для того я и послан ей сейчас, чтобы избавить ее от этого коварного змея.

Лаворски дал себе слово обязательно разобраться в тайне этого могучего старца и, если потребуется, даже убить его, лишь бы не допустить, чтобы он причинил зло Тилли. Прислушиваясь к словам Дольфина, он пытался понять, какие отношения связывают старика с Тьодхильдой. Судя по всему, здесь было нечто большее, чем просто отношения учителя и ученицы. Здесь был какой-то иной, более глубокий опыт…

А разговор Дольфина и Тилли был самым обычным. Он справлялся, почему она так долго не появлялась в Долине Змей, куда она исчезла и когда она снова появится в их краях. Друид поделился с ней новостью: скоро приезжает итальянский мистик из Падуи, известный на всю Европу своим необычным учением о природной магии. Заявки на посещение его лекций Дольфин уже получил из многих мест Англии и Уэльса. Ожидается, что будет немало гостей и, наверное, не хватит мест для всех желающих, а потому Дольфин решил заблаговременно предупредить Матильду: если она захочет, то для нее место будет оставлено. Тилли поблагодарила учителя и сказала, что обязательно придет.

Вопрос был практически исчерпан, и говорить было больше не о чем. Но Дольфин продолжал сидеть и как будто не собирался уходить. Тилли уже и не знала, что бы ему еще такого сказать. Со стариками обычно принято говорить о здоровье, но с Дольфином о здоровье говорить ей как-то не приходилось. Более того: эта тема могла бы показаться ему оскорбительной. Он ведь – не какой-то там дряхлый старик, а могучий друидический маг, которому известны тайны и этого, и того мира. И пусть в последнее время он сильно сдал, – но это, скорее, было следствием его сильных душевных потрясений, а вовсе не следствием проблем со здоровьем.

Нет, Тилли, конечно, понимала, почему он не уходит. Он не уйдет, пока не разберется в том, что связывает ее и Роберта. Возможно, он даже попытается вмешаться в ее жизнь. Наверняка он не одобряет ее отношений с этим богатым юношей. Еще, чего доброго, подумает, что они могут отвратить Тилли от осуществления ее духовной миссии. И, хотя девушка знала, что такой поворот событий абсолютно исключен, – ничто не мешало Дольфину думать именно так. А потому надо было его успокоить, как-то разъяснить ему сложившуюся ситуацию. Говорить с Дольфином на столь щекотливую тему Тилли предпочла бы без Роберта, но она не знала, как выслать его из хижины, чтобы он не обиделся и не заподозрил дурного.

– Роберт, приготовь нам, пожалуйста, чаю, – неожиданно попросила его девушка.

Оба мужчины в изумлении посмотрели на нее. Изумление на лице Роберта сменилось обидой и разочарованием. Какое-то время он молча стоял перед ней, пытаясь сдержать нахлынувшее на него чувство возмущения.

– Просто ты сегодня приготовил такой чудесный чай! Я так даже не умею… – залепетала Тилли, пытаясь оправдать свою странную просьбу.

А просьба была действительно странной, и даже оскорбительной для Роберта. Ведь принято считать, что, если в доме есть женщина, то мужчина кухонными делами уже не занимается. Тем не менее, Тилли была крайне неприятна такая негативная реакция Роберта: целый день он ходил за ней по пятам, помогая ей готовить, а в самый нужный момент вдруг, – раз! – и выразил недовольство, едва она попросила его об этой небольшой услуге. Хотя, конечно, причиной такого его поведения вполне могло служить присутствие постороннего мужчины, который мог бы неправильно это понять.

– Что же, – ответил после долгой паузы Роберт, – отчего не приготовить?

И направился в хозяйственный отсек хижины. Проводив его взглядом, Тилли повернулась к Дольфину и тихо, чтобы парень не услышал, спросила:

– Ты хотел мне что-то сказать по поводу Роберта?

– Да, Тьодхильд. Кто он тебе?

– Никто. Просто друг.

– Не лги мне. Я же вижу, что вы уже были близки.

– И что? Разве это возбраняется?

– У тебя – другая миссия, Тьодхильд.

– Мне об этом ничего не известно. Я не получала с небес таких указаний, – отказываться от любви. И, уверяю тебя, – как только я услышу это от самой Венеры, я тут же выполню ее просьбу.

– А я для тебя, – что, уже не авторитет?

– Дорогой учитель, – ответила, улыбнувшись, Тилли. – Не знаю, может быть, ты не заметил, но я уже выросла и больше не нуждаюсь в твоих указаниях.

– Ты ведешь себя очень дерзко, – раздраженно ответил Дольфин. – Я же за тебя беспокоюсь. Ты просто не знаешь их, – этих сынков богатых родителей. Он поиграется с тобой и бросит, а ты будешь страдать. Тебе нужно прекратить эту бессмысленную связь, пока ты еще не влюбилась в него окончательно и он не стал для тебя всем.

– Поздно, – снова улыбнулась девушка. – Уже влюбилась и уже стал.

– Этого не может быть! – в отчаянии воскликнул Дольфин.

Затем, с видимым усилием собрав свою волю в кулак, добавил:

– Ты не такая. Тебя не так-то легко сбить с толку.

– А меня никто и не сбивал с толку. Просто я его люблю, – и этот вопрос даже не обсуждается. Так что, если у тебя все, – тогда выпьем чаю и можешь отправляться домой.

Дольфин хотел было что-то ответить, но в этот момент с дымящимся чайным сосудом появился Роберт и стал разливать напиток в чаши.

– Прошу к столу, – проговорил он, испытующе глядя на Тилли.

– Спасибо, Роберт, – ответила девушка и села за стол.

Дольфин присоединился к ним, и они стали пить чай. За все время чаепития никто не проронил ни слова. Роберт грозно смотрел на Дольфина, всем своим видом давая понять, что он начеку и, если что… Дольфина забавляла эта наивная мальчишеская демонстрация столь откровенной неприязни.

– Судя по всему, – думал Дольфин, – этот юнец хочет меня напугать.

В какой-то момент старый друид, старательно избегавший смотреть в сторону Роберта, вдруг резко направил свой прожигающий взгляд прямо ему в глаза. И в тот же миг молодого человека пронзила какая-то невидимая стрела, словно выпущенная из глаз друида. Получив столь сокрушительный удар, он внезапно побледнел, весь покрылся испариной, но, тем не менее, продолжал упорно смотреть в лицо своему новоявленному врагу. Тилли мгновенно оценила ситуацию, метнула взгляд какой-то освобождающей силы на Роберта, и он почувствовал резкое облегчение, словно сжимавшая его сердце невидимая ледяная рука разом отпустила. На щеках парня вновь заиграл румянец.

Тилли сердито посмотрела на Дольфина, а тот лишь молча улыбнулся, низко склонив голову над чашей, чтобы скрыть свою презрительную улыбку. Теперь, по крайней мере, этот юнец будет знать, с кем имеет дело, – подумал он.

– Скажите, сэр Роберт, – неожиданно для всех обратился к молодому графу Дольфин, – ведь Вы, кажется, являетесь женихом леди Амели де Клеви?

Роберт был удивлен и чрезвычайно раздосадован. Он укоризненно посмотрел на Тилли, словно спрашивая ее, зачем же она все рассказала этому старику. Но Тилли покачала головой, как будто отводя от себя его подозрения.

– А откуда Вы знаете? – с плохо скрываемым раздражением ответил Роберт.

– Ну… – поморщился Дольфин, – это не самый интересный вопрос для ответа. Порою вéсти к нам приходят по земле, порою – по воздуху. По-разному бывает. Так это правда?

– Не совсем, – ответил Роберт.

Первое потрясение прошло, он смог собраться с мыслями и честно ответить на этот мучительный вопрос.

– Я не просил руки леди де Клеви.

– Но это сделали за Вас Ваши родственники, не так ли?

– Совершенно верно. Вот пускай они на ней и женятся.

Ответ был настолько резким и однозначным, что удивился не только Дольфин, – удивилась даже Тилли. Так скоро получить от Роберта ответ на мучивший ее вопрос она не ожидала.

– Ну, что ж, – ответил, поднимаясь, Дольфин, – воля Ваша. Если Вы не боитесь отцовского гнева, не боитесь остаться без средств…

– Я ничего не боюсь! – грубо прервал его Роберт.

Дольфин рассмеялся каким-то незаразительным смехом.

– Мне пора. До свидания, сэр Роберт. До свидания, Тильда. Надеюсь увидеть тебя на лекциях. Нам есть, – о чем поговорить.

– До свидания, учитель.

Тилли и Роберт вышли проводить Дольфина. Он сел в свой экипаж и, еще раз попрощавшись, уехал, а они стояли у дверей и наблюдали за удаляющейся повозкой.

– Почему ты вел себя так свирепо? – спросила Тилли у Роберта, когда экипаж скрылся за деревьями. – Ты – что, не мог быть полюбезнее? Дольфин – мой первый духовный учитель, и мне неприятно, что ты так к нему отнесся.

Тилли, конечно, прекрасно понимала, почему Роберту так не полюбился Дольфин. Все близкие ей люди, и даже ее небесная покровительница Венера, в той или иной форме, всегда высказывали свое недоверие к этому человеку. Неудивительно, что теперь и Роберт увидел в нем то, что вызывало в них такой упорный протест. Нет, Тилли не считала Дольфина ангелом, – особенно, после того, что увидела в ту ужасную ночь восьмилетней давности. Но она была уверена, что сумеет устоять против его зловредного влияния, – просто относясь к нему с любовью. Кто-кто, – а уж он-то наверняка заслуживает ее безусловной любви за все, что он для нее сделал.

– Он мне не нравится, Тилли. Он очень опасен для тебя, – неужели ты сама этого не чувствуешь?

– То, что я чувствую, и то, что я знаю, – это большая сумма моих жизненных обретений, Роберт. Не волнуйся за меня: все – под контролем. Я знаю, что происходит, и я знаю, что справлюсь с этим.

– О чем ты говоришь, Тилли?! – схватился за голову Роберт. – Он проглотит тебя, как жаба – маленькую мушку! Тебе нужно обходить его десятой дорогой!

– Слишком поздно, милый. Я его уже не обошла. Он уже в моей жизни есть. Я для него – как гора для Магомета. Если я не пойду ему навстречу, – он сам пойдет навстречу мне.

– Неужели все так серьезно? – проговорил Роберт, чувствуя, как мурашки ползут по его коже.

– Ты ведь не знаешь, – кто он. Ты даже не знаешь, – кто я.

– Нет, неправда! – запальчиво воскликнул Роберт. – Я знаю, что вы с ним – маги. Я же не мог не заметить, как он пытался меня заколдовать. Если бы не ты… ты меня просто выручила.

– Ты ничего не понял. Дело не в колдовстве.

– А что может быть хуже колдовства?

– Ну, наверное, хуже нет ничего. Просто колдовство – очень трудоемкий процесс, и если можно решить вопрос с меньшими затратами энергии, – любой маг или колдун прибегнет именно к такому решению. А так вот, походя, расточать свои силы направо и налево не будет никто. Это тебе не шапку надеть. То, что он тебе только что продемонстрировал, – это не колдовство, конечно.

– А что?

– Так, баловство одно. Он просто хотел тебя попугать. Видимо, ему не понравилось, как ты сверлил его глазами. Вот он и поставил тебя на место. Очень ты ему нужен, чтобы тратить на тебя свою драгоценную энергию!

– А на тебя? На тебя он тоже пожалеет свою энергию?

– На меня – может, и нет. Но он этого делать не станет.

– Почему?

– Я – под защитой.

– Под какой?

– Роберт, милый, это – тема для другого, отдельного разговора. Давай отложим его на потом, хорошо?

– Хорошо, любимая, – как скажешь, – примирительно ответил он. – Но мне кажется, что ты не осознаешь всей степени опасности. Он уже сейчас нацелен на тебя! Я почувствовал в нем полную готовность тебя уничтожить.

– Такая вероятность, конечно, есть.

Роберт обомлел.

– Только это произойдет лишь в том случае, если я совершу ошибку, – невозмутимо продолжала девушка. – А я ее никогда не совершу.

– О какой ошибке ты говоришь?

– Об этом мы тоже поговорим с тобой в другой раз.

– Я не могу ждать другого раза, Тилли! Я боюсь за тебя! Я боюсь потерять тебя, в конце концов!

– Ты никогда меня не потеряешь, если только сам не откажешься от меня, – со снисходительной улыбкой ответила Тилли. – А ты ведь не откажешься от меня, правда?

– Господи! Конечно, нет!

– Тогда мне ничего в этой жизни не грозит.

– Ты не понимаешь, Тилли! – в отчаянии крикнул Роберт. – Ты просто потеряла чувство реальности. Ты говоришь, что он ждет твоей ошибки. Но я уже сейчас вижу в нем стремление подчинить тебя себе! Он хочет тобой воспользоваться! Я, правда, пока не знаю, – в каких целях… Но он способен причинить тебе зло…

– Руки коротки! – дерзко ответила Тилли, чем ввергла Роберта в еще большее отчаяние.

– Милая, родная моя, – проговорил он, изо всех сил прижимая девушку к себе, – я не знаю, как, каким образом, но я чувствую, что он предаст тебя в тот момент, когда ты будешь меньше всего этого ожидать.

– И что ты предлагаешь?

– Прекрати с ним общение!

– В этом случае я получу удар значительно скорее, чем ты даже можешь себе представить.

– Ну, я не знаю, выстрой магическую защиту, какой-нибудь щит, – или как это у вас называется? Делай что-нибудь! Иначе… потом будет поздно… Это ужасно… но я чувствую, что не смогу тебя спасти без твоей собственной помощи. Огради себя от него.

– Ты просто не понимаешь. Любой магический щит он при желании взломает с такой же легкостью, с какой ты ломаешь ветки сухого дерева, когда тебе надо разжечь костер.

– Но что-то же должно помочь! Я чувствую, что тебе вполне по силам защититься от него, просто ты ленишься это делать, недооценивая всю опасность…

– Я очень благодарна тебе за то, что ты так заботишься обо мне.

– Да не о тебе! Я думаю о самом себе. Что я буду делать без тебя? Не думаешь о себе, – так подумай, хотя бы, обо мне!

Тилли коснулась губами его лица и нежно расцеловала по очереди щеки, глаза, подбородок и губы.

– Не бойся за меня. Я могу за себя постоять. Ты просто ничего обо мне не знаешь.

– Тогда расскажи! Расскажи мне все!

– Когда-нибудь я обязательно это сделаю.

– А сейчас, – что же? Я слишком глуп, чтобы все узнать?

– Ну, что ты, любимый! Если бы ты был глуп, разве я полюбила бы тебя? Разве я спала бы с тобой? Меня ведь привлекают только умные, очень умные мужчины. И ты из них всех – самый лучший!

Парню было настолько приятно услышать эти слова, что он сразу растаял и совсем позабыл о своем вопросе.

– Я хочу тебя, – тихо проговорил он, и, подхватив Тилли на руки, понес ее в дом.

Но Тилли было не до любовных ласк. Ей надо было обдумать то, что произошло сегодня вечером, и, прежде всего, – то, что сказал ей Роберт, поскольку она и сама стала подозревать, что ее любимый глубоко прав в своей оценке чересчур агрессивного настроя Дольфина.

Девушка деликатно увернулась от объятий и предложила Роберту вместе принять ванну. Подогревая в большом чане воду для купания, она просто хотела выиграть время, чтобы спокойно все обдумать. Ситуация с Дольфином, – теперь она уже не сомневалась в этом, – оказалась куда более тревожной, чем она думала.

За все время, прошедшее после разговора с Венерой о Дольфине, Тилли не удалось ни на шаг продвинуться на том пути, который она условно назвала духовным очищением Дольфина. Но она по-прежнему не хотела признаваться в своем полном бессилии в деле исправления столь дорогого ей человека. У нее была такая черта, за которую еще в детстве ее поругивали и Медлан, и Дольфин, а именно, – переоценка своих возможностей. Ей всегда хотелось быть на вершине, быть лучше всех, умнее всех, справедливее всех. И, хотя девушка прекрасно понимала, что ценой такому самомнению может стать полный провал, – она ничего не могла поделать со столь дурным своим качеством. Умом она понимала, что не всегда может быть права, но ее упрямое сердце каждый раз хотело настоять на своем.

Вот и сейчас: Роберт, по всей вероятности, говорит вполне разумные вещи, – да о том же говорила ей и Венера (а боги не ошибаются!), – но все же, все же… она по-прежнему не могла отказаться от своей мечты спасти всех отступивших от истины. Тилли только удивила проницательность Роберта. И откуда это в нем? Меркурий в точном соединении с Лилит в Овне! Вот он, – третий уровень Лилит! Если человек не совершает убийства, если он идет по светлому пути развития, то уж, во всяком случае, он способен видеть потенциального убийцу в другом. И ведь не ошибся! Тилли сама была свидетелем этого убийства, совершенного руками Дольфина, и не исключено, что оно было не последним. Теперь уже девушка не была так уверена в том, что старый друид никогда больше не повторит подобного злодеяния. Но убивать ее?.. В это она никак не могла поверить. Дольфин не пойдет на это никогда! Он ведь любит ее. Он может сделать все, что угодно: может попытаться сломить ее волю, лишить ее силы, сломать, в конце концов, ей жизнь, сделать ее несчастной. Но убить… нет, это совершенно невозможно! Он помнит ее совсем маленькой девочкой, с которой он когда-то играл, носил ее на руках, дарил разные подарки. Она ему, – как дочь! Нет, это совершенно невозможно…

К тому же, Лилит в соединении с Меркурием указывает больше на самоубийство, чем на убийство… Эта неожиданная мысль насторожила Тилли. Роберт… Как бы с ним такого не случилось. Тем более что рядом Плутон, куспид восьмого дома… Нет, это исключено! Он так жизнерадостен! К чему ему убивать себя? Да и она этого никогда не допустит! Скорее, он просто способен мгновенно определить потенциального самоубийцу. Вот так-то будет лучше, – успокоила свою совесть Тилли.

– О чем ты думаешь? – спросил Роберт, заметив ее рассеянность: она начала отвечать на его слова невпопад.

Тилли молчала, не услышав его вопроса.

– Тилли! – уже громче позвал ее Роберт. – Ты где?

Тилли вздрогнула, словно очнувшись от долгого сна.

– Что? – растерянно спросила она.

– Я спросил тебя: о чем ты думаешь?

– Так… мы поговорим с тобой об этом потом...

Когда они помылись, Роберт перенес Тилли, обмотанную полотенцем, на кровать. Выжимая ее мокрые волосы и промакивая остатки воды полотенцем, Роберт угрюмо молчал. Было как-то невесело. Недавнее посещение Дольфина сослужило-таки свою дурную службу: настроение обитателей лесной хижины было напрочь испорчено.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил Роберт.

В его голосе звучала такая гнетущая тоска, что Тилли рассмеялась.

– Когда человек спрашивает, чем он может помочь, – это значит, что помочь ему совершенно нечем. Особенно, если он говорит это таким тоном.

Но Роберт был необыкновенно серьезен. Слова Тилли задели его.

– Я готов отдать за тебя свою жизнь!

– Я знаю, милый. Но мне это не нужно.

– Ты считаешь, что я совершенно бессилен тебя спасти?

– Нет, просто я решаю свои вопросы совсем иначе, чем другие. И есть вопросы, которые вообще решаются только так.

– Кто ты?

Тилли посмотрела на него в упор, как будто решая, что ему сказать, а потом, упрямо стиснув губы, откинула голову на подушку. Теперь она лежала, устремив глаза в потолок, и казалась Роберту чужой и далекой. Увидев, что дальнейшие расспросы уже не помогут, Роберт растянулся рядом с ней, стараясь ни о чем не думать. Так они пролежали довольно долго, и первым тишину нарушил Роберт. Он взял ее руку и поднес к своим губам.

– Я не знаю, куда ты идешь, – сказал он, – не знаю, чего ты добиваешься, но я всегда буду с тобой. Может, я и не знаю, как тебя защитить, но ты всегда можешь на меня рассчитывать. Если я хоть в чем-то смогу быть тебе полезным, – я сделаю все, что тебе понадобится, и если…

Тилли не дала ему договорить. Мягким поцелуем она коснулась его губ, а затем расцеловала все его лицо.

– Ты не представляешь… ты даже не представляешь, как много ты для меня сделал… как ты мне нужен… как я люблю тебя… – ласково говорила девушка, прерывая свои слова короткими поцелуями.

От разлившегося по всему телу страстного желания он почувствовал, что ему стало нечем дышать. В одно мгновение он оказался над ней, сорвал разделявшее их влажное полотенце и начал безудержно ласкать свою милую, бесценную девушку. В порыве страсти он целовал, обнимал, гладил ее всю, с ног до головы, так что хрупкое тело Тьодхильды охватила сладкая дрожь и она тоже почувствовала необыкновенное, безумное желание.

Все неприятности дня были мгновенно забыты, и с удивительной легкостью влюбленные погрузились в самый приятный процесс, какой только могла придумать для них природа. На этот раз их ласки были более продолжительными и насыщенными. Тилли открывала для себя все грани мира, в котором чувствовала себя лишь мимолетной странницей. И это было так чудесно, так волшебно и сказочно! Действительность оказалась намного глубже и прекраснее, чем она представляла себе в своих самых смелых мечтаниях.

Любовники разомкнули объятия лишь под утро, когда, совершенно обессиленные своей неуемной любовной активностью, они уснули сном младенца, уткнувшись головами в мягкую подушку. Судя по всему, отныне цыплятам Тилли суждено было перейти на дневной рацион питания и жизнь без завтрака.

На следующий день Роберт, наконец-то, сумел произнести те слова, которые давно хотел сказать Матильде, но робость не позволяла ему это сделать раньше. Они были на прогулке в лесу: девушка позвала его собирать землянику, из которой она готовила вкусное варенье. Правда, помощником он оказался никудышним, ибо всю найденную землянику он тут же беззастенчиво съедал, вместо того чтобы складывать ее в кошелку. Тилли притворно сердилась, ругала его и отгоняла от земляничных полянок. Но однажды он появился перед ней с целой пригоршней несъеденной земляники и цветком дикой розы в зубах. Ягоды он тут же опустил в кошелку Тилли.

– Ну, надо же! – рассмеялась девушка. – И откуда только у нас появилась такая необычайная сила воли?

Роберт протянул ей цветок, и она почувствовала какое-то странное смущение, отчего ее сердце отчаянно забилось.

– Выходи за меня замуж, Тилли!

Ну, вот, свершилось… Хотя Тилли уже давно была готова к подобному повороту судьбы, – она, все же, растерялась. Нет, она, конечно, могла бы выйти замуж, но только не за графа Лаворски! Ведь все это время, размышляя о своих возможных отношениях с Робертом, она ни разу не представляла себя в роли его жены. Ни разу! Жить в замке, соблюдать великосветский этикет, ходить на званые обеды, – это не для нее. Это совсем ей не нужно. Да и ему… ему тоже не нужна простолюдинка в доме. От него же отвернется все высшее общество! А отец отлучит его от дома и лишит наследства! Будет ужасный скандал. Странно, но в тот момент, когда Тилли рассматривала гороскоп Роберта, она совершенно не думала, что виновницей такого скандала может стать она сама. Нет, так нельзя! Решительно нельзя! Но как же тогда быть? Что сказать ему в ответ?

Роберт стоял перед ней, радостно улыбаясь. Судя по всему, он не сомневался в том, что она сейчас взлетит до небес от счастья, кинется ему на шею и десять тысяч раз произнесет слово «да». Но Тилли совершенно не знала, что ответить. Она категорически не хотела, чтобы Роберт женился на ком-нибудь другом, чтобы он вообще имел любовную связь хоть с кем-то, кроме нее, но и выйти за него замуж она тоже не могла. И дело здесь даже не в неравном браке, – дело в ней самой. Она не должна уезжать из своего родного леса, как не должна отказываться от своих любимых занятий. В богатом замке Лаворски она не сможет работать над главным вопросом своей жизни...

– Почему ты молчишь? – немного разочарованно спросил Роберт.

Он даже не догадывался, насколько все здесь было сложно.

– Что сказать? – едва выдавила из себя Тилли.

– Скажи, что согласна.

Все было так просто. Как казалось Роберту.

– Еще слишком рано говорить об этом, – попыталась уйти от ответа Тилли. – А твой отец? Что он скажет?

– При чем здесь отец? Я хочу жениться на тебе, а не на нем! Главное, – чтобы ты согласилась, а с отцом я уже как-нибудь договорюсь. Или не договорюсь. Тогда…

– Не принимай поспешных решений.

Тилли была раздосадована сама на себя за то, что стала невольной виновницей столь крутой перемены его жизни. Ведь кто, как не она, долбил ему постоянно о необходимости жениться по любви? Она, практически, и отговорила его делать предложение леди Амели. И вот тебе, пожалуйста, – добилась! Теперь – только соглашаться: иного выхода нет.

– Поговори сначала с отцом, – ответила девушка, с ужасом понимая, что втайне надеется на категорический отказ сэра Чарльза.

– Но ты-то согласна?

После продолжительного молчания, в течение которого Роберт становился все более хмурым, она ответила:

– Я не знаю, как будет лучше для тебя.

– Это мне решать. Я спрашиваю: хочешь ли ты быть моей женой?

– Я не знаю, Роберт, – почти плача, ответила Тилли. – Я не знаю.

– Как это, – ты не знаешь? Ты любишь меня?

– Да, да!

– Тогда в чем дело? Не бойся моих родственников. Я не позволю, чтобы они обидели тебя.

– Дело не в них.

– А в чем? В чем дело? – я все никак не могу понять. Что ты скрываешь от меня?

– Мне нужно подумать. Я не готова тебе сейчас ответить.

– Ты говоришь так, словно не любишь меня!

– Понимаешь, у меня очень сложная жизнь…

– Это я уже понял. Я согласен на все. Принимаю тебя такой, какая ты есть.

– Давай отложим этот разговор на потом. Если ты станешь требовать ответ прямо сейчас, то я отвечу, – но это будет отказ. Ты хочешь услышать отказ?

– Нет. Я не умею слушать отказ.

– Родители не научили?

– Да.

Некоторое время они молчали. Роберт – в недоумении, – отчего все складывается так глупо и неудачно, Тилли – в отчаянии, что не может все ему объяснить. Хотя, – почему не может?

– Роберт, хочешь, я все тебе объясню? – с внезапной решимостью спросила она.

– А это не вредно для моего здоровья?

– Не знаю. Может, и вредно. Но ты ведь меня спрашиваешь?

– Да.

– Понимаешь, я буду с тобой жить, только если ты останешься здесь, со мной. Я не могу переехать в твой дом.

– Почему?

– Ты же сам сказал, что принимаешь меня такой, какая я есть. Ты знаешь, чем я занимаюсь.

– Но я никогда не буду запрещать тебе делать то, что ты любишь!

– Ты – может, и нет. А твои домашние? А знакомые, высший свет? Что скажут они? Мне все время придется играть какую-то роль…

– Ну и что? Ну, и поиграешь, если надо, если любишь меня. Неужели ради меня ты не сможешь сделать такую малость? Я готов отдать за тебя свою жизнь, а тебя пугает какая-то глупая социальная роль? Разве не ты говорила мне, что в жизни нет ничего важнее любви, что это – цель земного существования?

Расширенными от изумления глазами Тилли молча смотрела на него. Она не находила ни одного аргумента, чтобы возразить ему: он был совершенно прав.

– Я бы хотела быть справедливой… возможно, ты и прав, – нерешительно проговорила она. – Но я еще не готова…

– Прекрасно! Ты не готова! А что же ты тогда меня упрекаешь в том, что я не достаточно решителен, чтобы изменить свою жизнь? Так кто из нас нерешителен? Я-то уже готов! Пожалуйста! Сей же час еду к отцу и заявляю, что не собираюсь жениться на леди Амели. А чем ответишь ты? Ты охотно призываешь к перемене жизни, но только если это – не твоя жизнь. Свою жизнь менять ты не собираешься.

– Главная ценность – не в перемене ради самой перемены, а в перемене к лучшему. Для меня попасть в твой обеспеченный рай – это перемена к худшему.

– Знаешь, не бывает плохих или хороших обстоятельств. Бывает плохой или хороший человек. Достойный человек всегда сможет себя проявить, на каком бы месте он ни находился.

Тилли расстроилась. Он снова был прав. Она просто не знала, что ответить.

– Прости меня. Я очень хочу быть честной с тобой. Мне нужно немного побыть одной, – ты позволишь?

Подняв с травы свою кошелку с ягодами, Тилли побрела вглубь леса, оставив Роберта одного на освещенной закатным солнцем земляничной поляне. Он растерянно смотрел ей вслед, не в силах понять, почему так получилось. Ведь, по сути дела, Тилли ему просто отказала, – причем, отказала наотрез. И даже непонятно было, – почему. Разве он хоть в чем-нибудь стал бы ее притеснять, хоть что-то стал бы запрещать? Да никогда в жизни! Он так долго искал ее, как самое главное, самое светлое существо в своей жизни, как свое настоящее спасение, свою единственную любовь, а она… Она просто отвернулась от него. Она не доверяет ему. Да, конечно, он – не ангел. Но с ней он был бы больше, чем ангелом, – он был бы Самим Богом, если бы только она была с ним.

Сердце Роберта болезненно сжалось. Почему она так с ним поступила? За что? Что он сделал не так, в чем совершил ошибку? Нет, с ней надо еще раз серьезно поговорить. Может, она неправильно его поняла, – просто не разобралась, о чем речь? Подумала, что он собирается как-то ограничить ее свободу. Ведь каждая девушка мечтает выйти замуж, мечтает родить детей. Неужели она уж настолько другая?

Вечером, когда они оба вернулись домой, Роберт снова попытался с ней поговорить, но результат был тот же. То же самое было и на следующий день. Лишь через два дня Тилли, наконец, решилась расставить все точки над i. Стараясь быть как можно более убедительной, она многое рассказала ему о себе. Умолчала лишь о кровавых ритуалах Дольфина, о своих встречах с Венерой и, конечно, о своей кармической задаче. О последнем она ему просто намекнула, сказав, что земная жизнь представляется ей настолько понятной и очевидной, что она никогда бы не стала появляться на свет лишь ради того, чтобы освоить это жизненное пространство.

– Я только затем и пришла в этот мир, чтобы изменить и сделать его лучше, ближе к миру небесному. А все остальное, что в нем происходит, меня очень мало занимает. По большому счету, мне здесь делать нечего, – если все останется так, как оно есть.

– Ты родилась, чтобы изменить мир, – я правильно тебя понял?

– Во всяком случае, я храню такую надежду. Если эта надежда умрет, – умру и я, потому что для меня не будет больше смысла…

– А как же любовь? Ты сама говорила, что это – главное, к чему человеку нужно стремиться!

– Любовь – не привилегия земли. Чтобы любить, – не обязательно здесь жить.

– А где? На том свете?

– А любовь – это и есть явление того света, делающее земную жизнь менее мучительной. Когда-то я наивно думала, что человек рожден для счастья. Чепуха! Он рожден, чтобы это счастье заслужить. Если ему это удается, – он может с чистою душою умереть: на земле ведь все равно это счастье будут пытаться у него отнять… Вот скажи: ты много видел счастливых людей? Людей, которые любят друг друга всю свою жизнь и у которых все хорошо и замечательно?

Роберт задумался. Никто из тех, кого он знал, пожалуй, не мог похвастаться счастливой и беспечной жизнью.

– Но если таких нет, – то это не значит, что такого и не может быть! – ответил он.

– Я согласна. Это бывает, но только в виде исключения, да и то – ненадолго. А, скорее всего, – это, все же, для чего-то нужно, а не просто так, по недосмотру Небес. Счастливым людям здесь нечего делать, потому что их внутренний мир совершенно не соответствует тому миру, который их окружает и в котором господствуют боль и страдания.

– Ты говоришь, – не как язычница, а как настоящая христианка!

– Это – отдельная история. Сейчас не об этом. Христианские пастыри говорят, что вокруг – зло и несчастье, – а потому человеку нужно все мужественно перетерпеть и «отмучиться». А главное – не грешить и исполнять все заповеди Бога. А все заповеди Бога, – почти все, – перекочевали к нам из иудейской доктрины. Я не против: прекрасно, когда новые истины опираются на фундамент старых. Но ты обратил внимание, что почти все заповеди начинаются с запретительного слова «не»? По этой причине для обычного человека служение Богу ассоциируется с отказом от чего-то. Это – не положительное служение, а отрицательное, постоянная борьба против кого-то или чего-то. Нет у нас положительного примера: все положительное обретается путем отрицания. А ты знаешь, что это значит? В сознании человека это положительное, утверждаемое через отрицание, откладывается, как вторичное, второстепенное, даже искусственное! То есть первичным предстает некое зло, которое, по мнению святых отцов, изначально свойственно человеческой природе, а для того, чтобы избавиться от этого зла, нужно его запретить, – то есть, человеку предлагается ежедневно, ежечасно убивать свою собственную сущность. Конечно, жизнь – несчастье, если для очищения человеку все время приходится ломать себя. Только никто почему-то не задумывается, что человека-то создал Господь, а не дьявол, и его изначальной сущностью является добро, а не зло. Ему не запрещать нужно, а разрешать, – разрешать быть собой, а не приписывать ему природное зло и заставлять это зло тщательно искоренять. Положительные заповеди христианства – это просто какое-то отрицание отрицания! Это – что-то ненормальное. Само христианство есть религия человека как Сына Божьего, имеющего чистую, божественную природу. А постулаты отрицания отрицания, по самой своей форме, лишают человека этой святой, божественной основы.

– Так что ты хочешь этим сказать?

– Для того, чтобы вернуть нас к Господу, нужно нас воспитывать не отрицанием зла, – так мы никогда не почувствуем в себе органической близости, родства с Творцом, – а сохранением и утверждением положительного начала.

– А что в нас положительного? Что нам следует в себе утверждать?

– То, что сближает нас с Богом. Как ты думаешь, – что это?

– Я не знаю.

– Какое самое важное для нас определение Бога?

– Любовь.

– Да. А еще? Как мы Его называем? Я только что употребила это слово.

– Творцом?

– Ну, конечно! Творчество человека – это тот путь, на котором мы открываем в себе наше первичное, положительное начало. Любовь и творчество – вот главное, что нам необходимо для духовного взросления. А не постоянные запреты, искусственные страдания якобы в целях духовного очищения. Не страдания очищают, а радость! Радость – как знак приближения к божественному благу. Страдания же – это знак связи со злом, символ зависимости от него.

– Но к чему ты мне все это говоришь?

– Я просто пытаюсь показать тебе, что счастье есть следствие достижения человеком совершенства, после чего он может получить в свое распоряжение уже другой мир, в большей степени соответствующий состоянию его души. Счастливые люди освобождаются от необходимости жить здесь дальше. Исключение составляют лишь те, кто пришел сюда не для собственного очищения, а для очищения других. Вот такие люди, будучи сами духовно чисты, несут свой свет для просветления многих заблудших душ, которые не в состоянии выбраться из этого душевного лабиринта самостоятельно.

Роберт слушал Тилли настороженно, пытаясь уловить в ее словах хотя бы малейший намек на опасность, грозящую их дальнейшим отношениям. Но ничего подобного он так и не услышал.

– Я просто не понимаю, Тилли, – спросил он, – зачем ты мне это говоришь? Что ты хочешь этим сказать, и какое это имеет отношение к нашей любви?

– Я хотела сказать, что опираюсь на любовь и творчество. И я хочу сказать, что в твоем мире я попаду в систему отрицания. Я попаду в мир приспособления к раз и навсегда заданным внешним условиям, которые не смогу изменить, да и не вправе. Я не уверена, что выдержу все это. Вот если бы ты остался со мною здесь, в моем лесу, – я была бы счастлива. Но ты же не хочешь. Не захотят и твои родственники. Разве что Александр ужасно обрадуется, но – совсем по другой причине, – и эта радость не принесет ему счастья. Так что никому, – даже тебе, – все это не нужно.

– Но почему ты не можешь жить со мною в замке? Ты же такая сильная! Я уверен, что ты справишься!

– Ты хочешь моей смерти?

– Почему смерти?

– Да потому, что я не имею права притворяться. Для того я и родилась именно здесь, а не в каком-нибудь роскошном дворце! Я всегда буду сама собой и никогда не буду молчать. Я просто рождена для того, чтобы говорить правду, раскрывать людям правду! А кому из ваших это нужно? Кто примет эту правду? Как ты думаешь, легко мне будет в таких условиях сохранить свою жизнь?

– Я никому не дам тебя в обиду!

– Милый мой, есть вещи, над которыми даже ты не властен. Кроме того, ты рискуешь попасть в опалу, если не женишься на леди де Клеви. Ты станешь очень уязвимым. Равным образом и твоя семья. Так что тебе все-таки придется выбирать.

– Не вижу необходимости!

– Ты ужасно упрям.

– Не упрямее тебя!

– У меня – не упрямство. Я просто знаю, о чем говорю.

– Вот как! А я, значит, не знаю?

– Милый мой! – в глазах Тилли блестели слезы. – Я не хотела тебя обидеть… Просто…

Но Роберт резко оттолкнул потянувшиеся к нему руки девушки, которая хотела его обнять.

– Ты обращаешься со мной, как с грудным младенцем! Как будто я – бессловесное существо, не способное ни мыслить, ни что-либо отстаивать. А раз так…

Не договаривая фразы, Роберт внезапно сорвался с места, схватил в охапку все свои вещи и вышел из дома. Тилли побежала за ним следом и увидела, как он отвязывает своего коня Кима, быстро взлетает в седло и стремительно срывается с места.

– Роберт!.. Постой! – кричала Тилли, пытаясь удержать коня за узду.

– Все, Тилли! Ты сделала свой выбор. Живи, как знаешь!

Конь рванулся с места, взметнув столб сухой пыли, покрывшей девушку с головы до ног. Тьодхильд в бессилии опустилась на землю. По щекам текли слезы, оставляя за собою грязные разводы намокшей серой пыли.

– Я его больше никогда не увижу! – услышала Тилли в своей голове и разревелась еще больше.

– Ну, почему, почему? – взывала она к своей богине, которая не смогла ей ни в чем помочь.

Когда девушка немного успокоилась, она вернулась в хижину, умылась и легла на кровать, чтобы все хорошенько обдумать и решить, что же ей делать дальше. Потерять Роберта она никак не могла. Ей и в голову не могла прийти столь безумная мысль. Да и он ни за что на свете от нее не откажется. Скорее всего, он просто вспылил, – что ему очень свойственно, – и через несколько дней еще вернется. Эта спасительная мысль вызвала новую лавину слез у расстроенной девушки. Было безумно обидно, что она не смогла удержать своего любимого, не успела ему даже слова сказать, – он вылетел из дома, как угорелый!

Конечно же, он вернется. Но Тилли не могла понять, как ей себя вести, когда он приедет. Может, действительно согласиться переехать к нему? Ведь, если разобраться, – не так уж это и плохо. К тому же, ей всегда хотелось пожить в каком-нибудь большом замке, с роскошной, красивой обстановкой, – пожить, но, правда, и не более. Переехать в такое помещение навсегда, – это было выше ее сил. Все эти великосветские приемы, манеры, люди, которые передвигаются, словно куклы в руках у могущественного кукловода, – не ее жизненная стихия. Подобная жизнь не представляет для нее интереса.

И тут Тилли догадалась, что ей нужно сделать: раз уж она сама не может ничего решить, то пусть ей что-нибудь посоветует Венера. Обрадованная этой мыслью, – и как она раньше об этом не подумала? – Тилли приготовила все необходимые для встречи с богиней магические предметы, чтобы ночью войти в портал Венеры.

Вопреки ожиданиям Тилли, на этот раз богиня была крайне немногословна и быстро попрощалась, предварительно дав девушке понять, что принятие решения о замужестве – ее личное дело, и никто, – даже Венера, – не вправе вмешиваться в ее судьбу. На прощание богиня лишь заметила, что всегда нужно прислушиваться к своему сердцу. А сердце Тилли было в смятении, и ожидать от него каких-либо разумных советов было бы полным безумием.

И тут девушка вспомнила, что есть еще Гафиз, чьим мнением она всегда так дорожила, и на следующий же день обратилась с вопросом к нему. Ответа она ожидала, как никогда, долго, и этот ответ ее тоже не удовлетворил. Гафиз лишь пообещал, что скоро приедет к ней сам. Когда-то эти слова могли бы ввергнуть ее в состояние несказанной радости, – ведь она так хотела повидаться с учителем, – но теперь они ее совсем не обрадовали. По мнению Тилли, ему незачем было приезжать: у нее все было в порядке, а замужество… все это решится как-нибудь само собой... Не стоило беспокоиться. Тилли вдруг поняла, что однозначного ответа на ее вопрос не сможет дать ей никто, да его просто и не существует. И теперь, даже если бы Гафиз сказал ей свое мнение, – она бы все равно не стала к нему прислушиваться...

В последнее время у Тилли появилось очень странное ощущение, – словно кто-то начал потихоньку отбирать ее силу. Видимо, она не совсем правильно поступила со своим любимым мужчиной, – думала девушка. Вспоминая их последний разговор, приведший к разрыву и стремительному отъезду Роберта, она испытывала сильное раскаяние. Ей хотелось все переиграть, вернуть утраченное, забрать свои обидные слова назад… Он, конечно, простит. Но его доверие к ней будет серьезно подорвано, и в его душе навсегда останется обида. Кто знает, к чему в дальнейшем это сможет привести?

Для Тилли наступили поистине мучительные, тоскливые дни. Временами доходило до того, что ей безумно хотелось вскочить на Дениза и помчаться к любимому в Лидис, – но это было так далеко… К тому же, они могут разминуться, если он уже – в пути из Лидиса обратно... Очень хотелось верить, что Роберт возвращается к ней… Оставалось только ждать и надеяться, что он вот-вот вернется. Но вернулся он лишь две недели спустя после своего внезапного отъезда.