На главную страницу
Оглавление

Глава 5. Зороастрийская религия –
религия разделения Добра и Зла.
Пример «разделения» Добра и Зла в трудах Ю. Каныгина.  

 

Астрология дает научное обоснование веры. Она содержит в себе практический свод законов космоса, реализуемых в земной истории. Заслуга астрологии, прежде всего, в том, что она указывает способ различения Добра и Зла, что в наше время стало наиболее трудным.

Религией, в основу которой положено разделение Добра и Зла, является зороастризм. Даже ход мировой истории зороастрийцы видят как борьбу сыновей Света с сыновьями Тьмы. Именно такое название имеет один из ессейских документов, найденных в кумранских пещерах в 1947 г. Как уже было сказано, община ессеев была тем самым недостающим звеном, которое объединяло иудаизм и христианство на почве зороастрийских канонов. О свитке под названием «Война сынов Света против сынов Тьмы» составители «Текстов Кумрана» пишут следующее: «Формально свиток объединяет и развивает библейские пророчества о времени возвращения из «вавилонского плена» праведной части всех «колен» (племен) Израиля, за чем последует окончательное освобождение от иностранного ига, а затем всемирное возвышение Израиля и наступление «царства Божия» на земле. Однако свиток выделяется среди всей древнееврейской литературы требованием активнейшего участия в этих грядущих событиях, с подробным планом войны, с детальными предписаниями относительно стратегии и тактики, военных построений и оружия» (101: стр. 280-281), что является прямым следованием тому пути, который предписывается учением зороастризма.

Нечто подобное можно встретить и в упоминавшейся уже книге Ю. Каныгина «Путь ариев». Автор, ссылаясь на ныне покойного тибетского гуру, посвятившего его в свои знания, пишет о мировой истории как о борьбе двух восточных духовных направлений. Они локализуются в двух центрах, которые находятся на Тибете. Это – Агарти и Шамбала. Агарти – центр светлых сил арийцев «правой руки», и он контролирует развитие мира в направлении созидания. Шамбалу он называет центром темных сил арийцев «левой руки». Оттуда тянутся все темные учения, разрушительно влияющие на наш мир. Агарти, как центр Света, абсолютно эзотеричен. О нем почти никто не знает. Шамбала же более известна, хотя даже ее местопребывание знают немногие. Упомянутый тибетский гуру в течение своей жизни воспитывался последовательно сначала у арийцев «левой руки», а затем, после духовного перерождения и просветления, попал к арийцам «правой руки». Поэтому он хорошо знает сущность обоих этих направлений.

Шамбалу, точнее, ее преддверие, как известно, посещал Н. Рерих. Через него было передано так называемое письмо индийских махатм В.И. Ленину после революции 1917 г. в России с поздравлениями и наилучшими пожеланиями. Махатмы в письме выражали радость по поводу «благого» дела искоренения христианства и установления атеизма, который благотворно повлияет на самосознание нового человека, и благословение идти по этому пути до конца. Надо сказать, что в книгах Ю. Каныгина, к сожалению, есть масса противоречий, и с одним из них мы сталкиваемся в связи с его рассказом об этом письме махатм. Проблема состоит в том, что вышеупомянутый гуру утверждает, что это письмо – фальшивка. Оно написано не махатмами, а самим этим человеком в соавторстве с группой своих сотрудников. Но это не мешает ему утворждать, что Шамбала не только приветствовала революцию в России, но и принимала в ее свершении самое активное участие, поскольку сама же ей и управляла. Тогда зачем же было составлять фальшивку? Ведь в ней были отражены совершенно искренние чувства руководителей этой духовной организации, которые им не было смысла скрывать. 

В Шамбалу же прорывались и эмиссары А. Гитлера в надежде получить духовные обоснования своих «арийских» идей. Одним словом, как рационалисты из Третьего Интернационала, так и иррационалисты из Третьего Рейха были одинаково дороги святым гуру из Шамбалы.

Автор «Пути Ариев» пишет, что в мире происходит постоянная борьба между двумя духовными силами – Агарти и Шамбалой, и при этом одна часть человечества сражается на одной стороне, другая – на другой. Против правдоподобия самой этой идеи мне сказать нечего, хотя, разумеется, никаких подтверждений своих слов автор представить не может, даже относительно самого существования Агарти. Тем более что этот полувиртуальный и потому во многом родственный учителю Е.П. Блаватской тибетский гуру до выхода книги в свет предусмотрительно поспешил умереть. Кроме того, в «Пути Ариев», как и в другом произведении Ю. Каныгина, «Вехи священной истории» (которое правильнее было бы назвать «Выкрутасы священной истории» или «Историки шутят»), присутствует такое количество противоречий, которое достойно трудов самих святых отцов христианства, так что, вполне возможно, что это не так уж плохо.

В частности, изначальные миссии Шамбалы и Агарти сформулированы автором достаточно определенно, а вот когда дело дошло до описания практической их реализации, у меня сложилось впечатление, что оба духовных центра несколько подзабыли, чем они изначально должны были заниматься: между ними стало проявляться определенное сотрудничество, основанное на взаимном подстраховывании действий друг друга. Добрые силы Агарти, например, спровоцировали в XV в. до н.э. революцию, названную автором «солнечным ударом по египетской тьме». По словам Каныгина, пришедший к власти в Египте фараон Эхнатон (он же Моисей, предводитель евреев, известный тем, что нашел «гуманный» способ решения задачи расселения на новых израильских территориях лишь того поколения людей, которое не имело опыта пребывания в рабстве) отменил египетское язычество и ввел митраистский культ Солнца. «Жрецы и все другие, как мы бы сказали, «церковники» подвергаются массовым репрессиям, вводятся новая религия, новые праздники и новые обычаи, новое искусство и монументальная пропаганда. Повсюду крики «Грабь награбленное!» В храмы являются «народные комиссары», которые наводят здесь свой порядок, нередко пуская «в расход жреческую контру». И это все внезапно, как в 1917 г. атака Зимнего по сигналу «Авроры» (59: стр. 222). Моисей, таким образом, был «ариезированной», разумеется, по «правому» типу личностью, а стало быть, был выпестован Агарти.

Однако новые порядки долго не продержались, и Моисей повел своих людей (к ним относились не только евреи, но и вообще все угнетенные и обездоленные массы, проживавшие в то время в Египте) вперед, к светлому будущему на новых землях. Всем известный из Библии еврейский исход из Египта завершился тем, что несчастные изгнанники получили в дар от собственного, опекающего их Бога землю потомков библейского Хама – хананеев, живших в Палестине. «Земля ханаанская была пожалована евреям самим Богом именно в контексте их исторической миссии: истребить главный оплот левоарийских «оберменшей» того времени. Пустующих земель (и совсем неплохих) в то время было немало. Но Бог направил евреев в один из самых густонаселенных районов мира с процветающей экономикой, «сокровищницами духовной тьмы» и дал им наказ: воевать до полного истребления «неверных». Малейшее проявление гуманизма в отношении к ханаанским племенам Бог считал великим грехом евреев, и не уставал повторять: «Убивать нечестивых!» (59: стр. 228-229). Суровый Отец, однако. Ю. Каныгин даже берет на себя ответственность утверждать, что фашистский холокост ХХ в., направленный против евреев, был ответным ударом «левоарийцев», потомков отдельных чудом уцелевших и убежавших на север в свое время хананеев, поскольку история их народа была запечатлена в их генетической памяти. Поистине неисповедимы пути Господни! Только «левые» арии руководились уже учителями Шамбалы, равно как и революция 1917 г. в России, ставшая абсолютным близнецом вышеупомянутой революции в Египте. В итоге мы имеем те же декорации, те же методы работы, но только в одном случае активность проявили светлые силы, в другом – воплощение тьмы. Из этого следует, что особого различия между ними нет, но это даже не главная опасность, которая может настичь неопытного в духовных вопросах читателя, взявшегося за освоение трудов Ю. Каныгина. Самого автора указанный нонсенс не смущает. Считая, что «светлые» цели оправдывают любые средства, он поясняет: «В Ветхом Завете говорится о «крайних жестокостях» евреев, на чем все антисемиты акцентируют внимание. Но стараются не видеть, во-первых, того, что смысл этой жестокости духовный (! – О.Л.), во-вторых, обращена эта жестокость на шесть конкретных народов (всего-то! – О.Л.), обитавших в Палестине, в-третьих, эта самая еврейская жестокость целиком «привязана» к конкретному периоду – XIII в. до Р.Х., когда евреи ступили на землю обетованную (а, стало быть, как бы и не было этого? – О.Л.). Причем делал эти «жестокости» сам Господь Бог руками израильтян (ну конечно, на Бога все можно спихнуть, Он же ответить не может. – О.Л.)» (59: стр. 229-230). Так что, знаете ли, ничего страшного. И какие такие «жестокости»? Все во благо человека. К сожалению, в современном мире бытует такое по сути своей ветхозаветное мнение с привкусом дальневосточной мистики о том, что добро и зло – понятия относительные. Одно и то же называется добром или злом в зависимости от обстоятельств и от того, кто совершает обсуждаемый поступок. Но на самом деле добро и зло являются абсолютными понятиями, и к этой мысли я еще вернусь позже.

Продолжая рассматривать творения Ю. Каныгина, разделившего мир на наследников «правых» и «левых» арийцев, приходишь к ужасающему логическому выводу. Следите за ходом мысли. Автор определил чередование в истории «левосторонней и правосторонней доминант в характере цивилизации» (59: стр. 87). Левой стороной человеческого тела, как известно из школьных учебников, управляет правое полушарие головного мозга, отвечающее за интуицию, интегральное мышление и образное мировосприятие. Правой стороной, соответственно, владеет левое полушарие, следствием работы которого является строгая логичность и последовательность мышления и дискретность восприятия мира – то есть именно то, что я раньше назвала «горизонтальным», а в какой-то степени его даже можно назвать безблагодатным  мышлением. Здесь немаловажно упомянуть, что с правым полушарием и левой стороной тела символически связано женское начало, а с левым полушарием и правой стороной тела – мужское. Каныгин считает, что цивилизация Лемурии в целом была левосторонней (то есть господствовала мудрость левого полушария, а значит, «правый» тип развития), в то время как цивилизация Атлантиды была правосторонней (у ее представителей превалировало правое полушарие и «левый» тип развития). И именно в этом, по мнению автора, коренится основная причина духовного выбора каждой из этих цивилизаций. Теперь внимание! Левосторонняя (имеющая правоарийские тенденции) неизбежно идет по пути добра (в чем бы это добро ни проявлялось), правосторонняя же неминуемо обречена на путь зла. В этом утверждении автора звучит некий биологический, генетический детерминизм, которым, кстати сказать, пронизаны все его сочинения. О таком понятии, как свободный духовный выбор, данный исследователь, по-видимому, никогда не слышал. Звучат здесь также и дальневосточные женоненавистнические мотивы – ведь левая рука и правое полушарие ассоциируются с женской природой. Стало быть, идя по «женскому» пути духовного развития, мы напрямик упираемся во зло. А вот мужской путь ведет нас к неминуемому просветлению – ну, к чему-то порядка устройства геноцида по отношению к коренному населению Палестины. Из всего вышесказанного следует логическое умозаключение: женское начало – абсолютное зло, мужское – абсолютное добро (чем бы там реально ни занимались те или иные цивилизационные представительства). Интуитивное мышление неминуемо заводит в тенета человеконенавистничества и самовозвеличивания человека, отказа его от следования пути Господнего, а вот логическое мышление ничего иного так страстно не желает, как только торжества Божественной благодати в этом чудесном мире.

«Система Атлантической цивилизации, – пишет Ю. Каныгин, – довольно сильно «подпитывалась» космическими знаниями через каналы интуиции (или, как говорил И. Кант, чистого разума). Все эти пирамиды, не совсем понятные нам (а если непонятные – стало быть, – крайне опасные, по принципу «если я человека не понимаю, – я его боюсь». – О.Л.) храмовые и другие сооружения сверхдревнего мира – не что иное, как «средства интуиции» – космической связи, позволявшей получать знания высочайшего уровня, доступные только жрецам. Они использовались лишь в мистериях (поскольку общество в целом было отсталым, даже полудиким)» (59: стр. 88). Атланты, по словам Каныгина, были прапредками «оберменшев» в гитлеровском понимании. Потому-то в свое время мир атлантов и был уничтожен светлыми силами. Однако чем автор объяснит, что светлые силы в пылу борьбы сподобились уничтожить попавшую «под горячую руку» абсолютно «правильную» Лемурию? Ведь своих не уничтожают. Но нам зато повезло: согласно правилу биологического детерминизма, очередь нашей послепотопной цивилизации пришлась на получение левополушарного доминирования. «И несмотря на неоднократный прорыв в нашей жизни «демонов Атлантиды» (например, германский фашизм), человечество все же находит в себе силы вновь и вновь становиться на «правый» – божественный путь. Поэтому-то можно быть уверенным, что современный мир не погибнет в небесном огне или в потопе. Трагического конца света не будет, поскольку такой конец уготован лишь левоарийским цивилизациям (так им! – О.Л.), в которых доминирует правополушарное и заторможено левополушарное – рассудочное – мышление» (59: стр. 89), – жизнерадостно заключает автор, совсем позабыв о «невинной слезинке» несчастной Лемурии. Оптимизм автора представляется мне преждевременным, во всяком случае, основания для такого оптимизма выглядят чрезвычайно неубедительно. Добро и зло, как будет мною показано в дальнейшем, связаны исключительно со свободой и никак – с нашими генетическими параметрами. Иначе слишком все было бы просто, и работать над собой никому не надо было бы.

В христианское время уже личность, а не общество, душевное я, а не материальное, становится ареной борьбы между светлыми и темными силами. Выдающийся датский философ и христианский теолог Серен Кьеркегор в своей знаменитой книге «Страх и трепет» написал так: «Нет ничего легче, чем свести все наличное существование к идее государства или к идее сообщества. Если это сделать, можно легко найти опосредование; ибо тогда вовсе не нужно приходить к парадоксу, согласно которому единичный индивид в качестве единичного стоит выше всеобщего, что я мог бы замечательно выразить тезисом Пифагора о том, что нечетные числа совершеннее четных... Парадокс состоит в том, что он (Авраам, или человек – О.Л.), в качестве единичного индивида, устанавливает себя в абсолютное отношение к абсолюту… Это происходит не силой того, что он есть нечто всеобщее, но силой того, что он есть единичное» (67: стр. 60). Это подлинно христианская точка зрения, однако сами христиане в своей религиозной жизни предпочитают придерживаться общинно-языческих ориентиров.

Возможно, где-то Ю. Каныгин и близок к истине в определении расстановки сил в «священной истории». Можно предположить, например, что до прихода Христа приоритетное направление имело духовное становление не личности, а целых народов, – это было время психологического «мы-они». Но с возникновением христианства и установлением приоритета развития Личности основное поле борьбы между Светом и Тьмой переместилось в душу человека. Сейчас не следует делить человечество на два территориальных или этнических лагеря – добрых и злых. Добро и зло есть в каждом человеке, и в этом отношении отдельный человек намного шире и глубже, чем целое общество. Общество – категория внешняя и поверхностная. Личность – категория уже не столько внешняя, сколько глубинная, экзистенциальная. Здесь очень уместно упоминание формулы, согласно которой смерть одного человека – это трагедия, а смерть большого количества людей – это статистика. Достоевский же писал о слезинке ребенка, которая значит больше, чем благоденствие огромных масс людей.

Если оценивать единое, личностное, и множественное, общественное, то единое, безусловно, первично. На этом даже основали свою философскую систему древние неоплатоники: чем ближе к Единому, тем одухотвореннее; чем ниже в эманациях опускаться от изначального центра, тем меньше благодати. Бог един – человек один. Если Господь есть макрокосм, то человек – микрокосм. Некоторым образом они отражаются друг в друге. Общество же вбирать в себя весь космос не может, а значит, каким бы многочисленным оно ни было, ему все равно не достигнуть масштабов одной отдельно взятой человеческой личности. Возможно, это высказывание может у кого-то вызвать неуместные ассоциации с софистическим словоблудием и даже восстановить в памяти драматические апории Зенона о том, что Ахилл никогда так и не догонит несчастную черепаху, а стрела никогда не долетит до цели. В этом случае я хочу обратить ваше внимание на условность высказанного мною утверждения. Если сопоставить понятия общества и личности, объективного и субъективного, то несомненной ценностью в этом отношении предстает личность, поскольку живым целым является именно она, а не некое абстрактное общество, в самостоятельность существования души которого я не очень верю. Общество – категория рациональная, личность – иррациональная. Рационалисты всегда грешили незнанием психологии человека, иррационалисты слишком хорошо ее знали, но почему-то, как правило, только с одной (и не лучшей) ее стороны, отмечая лишь право человека на совершение зла. Для взаимной нейтрализации возможных негативных проявлений этих двух полярностей рациональное и иррациональное должны мирно сосуществовать и взаимодействовать друг с другом. С помощью рационального иррациональное очищается от зла, в то время как иррациональное включает рациональное в жизнь, исходя из того правила, что живой природе свойственна асимметрия, а неживой – наоборот, – полная симметричность.

Человек способен через сердце как центр своей души, напрямую достигнуть Бога. В сердце заложена возможность реально перейти в иное измерение пространства, постигнуть которое дано абсолютно каждому, но в индивидуальном порядке. Божественный центр человека находится в его сердце, а вот где искать сердце в обществе? Впрочем, я знаю: этим сердцем призвана была стать христианская Церковь. Подробное освещение темы христианства я произведу в соответствующей главе, а здесь мне придется совсем ненадолго остановиться на этом вопросе.

Церковь эзотерическая действительно является таким центром, который соединяет человека с Богом. Иное дело – экзотерическая, историческая Церковь, всеми делами которой заведуют часто весьма далекие от христианского идеала служители. Соборность, постулируемая Церковью, есть попытка освятить языческое, общинное начало в человеке. Но это есть шаг №2. К сожалению, в христианстве до сих пор не был полностью реализован шаг №1: не была еще раскрыта единая и неповторимая человеческая личность. Только иррациональная составляющая личности способна оживить рациональную социальность и перевести ее на уровень одухотворенной соборности.

Здесь мне придется остановиться подробнее на определении понятия личности. В философии и психологии принято разделять категории личности и индивида. Суммируя многочисленные определения этих категорий, которые разнятся между собой не только в подаче этих двух родственных дисциплин, но и в трактовках различных ученых, работающих в рамках каждой из них, я выделю только главную, на мой взгляд, характерологическую черту, отличающую личность от индивида. За основу я беру тот критерий, который представляет собой диалектическую противоположность единичному субъекту, а потому вскрывает сущность последнего изнутри, – это социальность. Личность – это новый этап раскрытия индивида, на котором свойственная индивиду внешняя социальность переносится вовнутрь, становится внутренней социальностью и формирует собственное самосознание индивида, становящегося личностью. Самосознание – это результат обретения человеком способности как бы зеркально отражать самого себя, видеть себя со стороны и оценивать свои поступки с точки зрения окружающих членов общества. Личность, по большому счету, не нуждается в обществе, как нуждается в нем индивид, поскольку личность уже содержит общество в самом себе, как бы в свернутом состоянии. По этой причине личность является категорией андрогинной, вбирая в себя две противоположности. Личность достойна Царствия Небесного, ибо в ее природе соединяется иррациональное с рациональным, и второе помогает первому очиститься от зла и восстановить свое благое состояние. Социальное – это как бы инструмент для уничтожения таящегося в глубинах человеческой души иррационального зла. Христианство же как андрогинная религия Личности по своему замыслу не может быть ни общинной, ни индивидуальной. Она – личностна, так как в ней соединяются индивидуальное и социальное. Именно поэтому она может проявляться как в социальном контексте (в связи с миссией Христовой Церкви), так и в индивидуальном (это излюбленная тема христианских философов-экзистенциалистов). Причем значительным приоритетом в христианстве начинает пользоваться именно индивидуальное – в понимании личностного.

Поэтому мне снова придется процитировать С. Кьеркегора: «Истинный рыцарь веры всегда пребывает в абсолютной изоляции, неистинный же рыцарь принадлежит секте. Последнее представляет собой попытку соскочить с узкой тропинки парадокса и по дешевке стать трагическим героем… Напротив, рыцарь веры сам есть парадокс, он есть… абсолютно лишь единичный индивид, лишенный всяких связей и подробностей. В этом состоит ужасное, которого не способен вынести жалкий сектант. И вместо того чтобы научиться чему-нибудь из этого, он не способен осуществить нечто великое и сам готов в этом признаться; … порой же бедняге кажется, что он был бы способен на это, объединившись с какими-нибудь другими несчастными. Однако это никак не получится; в мире духа не терпят никакого надувательства. Дюжина сектантов берет друг друга под руки, им ничего не известно об одиноких искушениях, которых ожидает рыцарь веры и от которых он не осмеливается бежать – именно потому, что еще ужаснее было бы, если бы он самонадеянно рвался вперед. Сектанты оглушают друг друга восклицаниями и криками, они удерживают страх на расстоянии своими воплями, и вот такая-то шумная компания собирается штурмовать небо, полагая, будто идет тем же путем, что и рыцарь веры, который в своем вселенском одиночестве никогда даже не слышит человеческого голоса, но идет один со своей ужасной ответственностью» (67: стр. 75-76). К сожалению, родоначальники философского экзистенциализма не уловили главной особенности христианской идеи, состоящей в том, что христианская личность – это уже не индивид со своим иррациональным началом, затмевающим все остальное. Это – андрогинная сущность, обладающая внутренней социальностью. Поэтому личность в трудах философов-иррационалистов настроена чрезвычайно пессимистично, так как недовольна сама собой, и ей постоянно чего-то не хватает. Начиная свой путь со страниц трудов Кьеркегора с ощущением своей исключительности и с презрением ко всем, кто не достиг ее духовных высот, проходя затем по работам Шопенгауэра, она еще острее ощущает свое «героическое» одиночество, пока в трудах Ницше ее одиночество не оказывается уже абсолютно «горним». Так иррациональная личность обретает свою заслуженную манию величия, которую уже не воспринимает как болезнь, а напротив, чрезвычайно ею гордится. От Кьеркегора к Шопенгауэру, от Шопенгауэра к Ницше все более и более портится характер этой героини, становясь все более желчным и неврастеничным. Серьезно болеют и сами философы, а последний просто элементарно сходит с ума. Тем самым ставится необходимый завершающий аккорд в истории судьбы этой языческой личности, поставившей себя над социумом, вместо того чтобы впустить этот социум в себя. Глубокое христианство Кьеркегора, недооценившего значимость социального фактора в становлении личностного начала человека, пришло к своему закономерному финалу в глубоком антихристианстве Ницше.

Постулируемая же соборность христианской религии диалектически требует для своего включения полной личностной самореализации человека как осуществления его внутренней общественности. Ведь наше социальное внутреннее «я» гармонизирует наше стихийное иррациональное начало, которое является палкой о двух концах. С одной стороны, оно дает нам жизнь, подключая нас к миру Абсолюта, но с другой – оно лишает нас контроля за этой жизнью, умения управлять своей собственной энергией. Добро и зло в иррациональном слиты воедино, благодаря чему само иррациональное предстает как чистый взрыв энергии, полная свобода волеизъявления без понимания отличий между добром и злом. Пробуждение личностного «я» человека состоит в осознании последним своих творческих (индивидуальных) и познавательных (социальных) возможностей. Без этого человеческая общинность останется языческой, стихийной. Язычество не способно победить зло: в нем социальность еще не переведена вовнутрь, поэтому в душе человеческой нет противовеса своевольному иррационализму. В языческом обществе нет еще личности, в нем господствуют индивидные принципы, а стихийные человеческие инстинкты выносятся на поверхность общественной жизни и сами управляют поведением всех членов группы. Язычество не имеет андрогинно-личностного чувства «я», в то время как христианская соборность по своему замыслу наделена этим чувством уже на уровне «сверх-я», на уровне богочеловеческом.

Исходя из вышесказанного, я полагаю, что одинаково неполноценными являются два крайних типа творения мировой истории: посредством движения масс (демократический вектор) и посредством волеизъявления одной сильной личности (монархический, или деспотический вектор). Подлинно «священной», как выражается Ю. Каныгин, может быть лишь та история, которая будет твориться на стыке этих двух векторов развития. Только она и приведет к духовному процветанию человечества. Пока же мировая история вершится по катастрофическому типу, ударяясь из крайности в крайность. Вполне возможно, что до тех пор, пока подлинно личностное (а вслед за ним – и соборное) начало человечества не станет реальностью, в нем будет сохраняться стихийное языческое начало, подверженное любым магическим влияниям. В таком случае отдельные нации и народности действительно могут быть управляемы из центров описанных в трудах Каныгина Агарти или Шамбалы. В те или иные моменты своей истории народы становятся одержимы какими-то идеями, ведущими их к созиданию или к разрушению. И все же хочется верить, что мистическая борьба Добра со Злом проявляется не в такой примитивной форме, как это было описано в книгах Каныгина, и результатом этой борьбы является не истребление рас или народов по принципу «нет человека – нет проблемы». Подобным способом зло не только не искоренишь, а, наоборот, оно получит энергетическую подпитку для организации реванша, примером которого можно назвать фашистский холокост ХХ века (информация о том, что это был именно реванш «злых сил», разумеется, целиком остается на совести Ю. Каныгина). В этом случае рождается мнение, что Господь, искренне желая уничтожить зло, где-то что-то не рассчитал, поскольку последнее осталось неповрежденным, а уничтожены были только люди – благие творения, временно ставшие носителями зла. С уничтожением людей зло не исчезнет, более того, – ему только этого и надобно для собственного укрепления.

Возьмем ситуацию с революцией 1917 г. в России. Благие намерения большевиков истребить зло в образе богатых и оставить только воплощение добра – бедных, – увенчались крахом, ибо зло еще в большей степени стало проявляться в дорвавшихся до власти, голодных и озверелых бывших бедных, а «новый человек» из фантазий «кремлевского мечтателя» по-прежнему оставался виртуально-нереальным. Так что весьма неэффективно действуют в истории так называемые центры Добра и Зла, что можно было бы объяснить с помощью уже упоминавшейся здесь ложной манихейской идеи о том, что добро и зло нуждаются друг в друге. Но позволит ли с этим согласиться наша совесть?

Взгляды же Ю. Каныгина, как мы видим, во многом смыкаются со взглядами «ангельского» богослова Аврелия Августина, считавшего, что Господь кого-то выбирает к спасению, а кого-то – к гибели, и не от нас зависит наша духовная судьба. Во многом здесь просматриваются ветхозаветные влияния, несмотря на то, что оба писателя – один из них жил,  другой и поныне здравствует – и дай Бог ему долгих лет жизни – уже в новозаветную эпоху. Однако это не мешает им продолжать пребывать в языческом состоянии сознания.

И все же не дает мне покоя резонное недоумение по поводу такой симпатии Господа Бога, если, конечно, верить Ю. Каныгину, к левополушарному, «рационалистическому и техноцентрическому», по собственному выражению автора «Вех священной истории», мышлению. Несмотря на его признание, что мы «дальше от понимания природы человека, ... чем жрецы Древнего Египта» (59: стр. 88), Каныгин все же считает наш «рационалистический» путь ведущим к спасению, в отличие от пути жрецов, которые, видимо, «слишком много знали». Много знать вредно для здоровья – видимо, считает писатель. И здесь хочется снова повторить, что опасность – не в чрезмерных знаниях, а в неумении человека правильно ими распорядиться.

Таким образом, из книг Каныгина мы можем почерпнуть ту «мудрость», что мы все еще, как и прежде, живем в том же ветхозаветном времени. Как будто и не было двухтысячелетней истории христианства. В мире по-прежнему ничего не меняется. От человека ничего не зависит. В космосе ведется та же зороастрийская борьба, в которой человек выступает лишь безвольным орудием в руках высших сил, и над ним всецело довлеет рок, который он не в силах изменить. Как прежде, так и сейчас еще встречаются мыслители и ученые, словно попавшие к нам на машине времени из дохристианских времен, запутавшиеся и затерянные в динамичном христианском мире. К их числу, помимо уважаемого мною Юрия Каныгина, я бы также отнесла очень популярного нынче писателя в стиле «фэнтэзи» Юрия Никитина, о книгах которого речь еще впереди. Всем своим творчеством они как бы пытаются ввести читателя в депрессивно-угнетенное состояние сознания, в котором гармонией вечно мертвой материи звучат слова того же мудреца начала христианской эры, «не заметившего» рождения христианства, римского императора Марка Аврелия: «Кто видел настоящее, тот уже видел все, бывшее в течение вечности, и все, что еще будет в течение беспредельного времени. Ибо все однородно и единообразно» (92: стр. 313). Не являются ли они «засланными» эмиссарами из прошлого? Не МАСОНЫ ли они?

Из христианской и зороастрийской религиозных традиций известно, что в мире происходит борьба Добра со Злом, и целью этой борьбы является победа светлых сил над силами тьмы. Если перевести эту религиозную парадигму на язык сочинений Каныгина, получаем в перспективе победу левополушарного разума над правополушарным, рациональной природы над иррациональной. Но победа рационального над иррациональным означает неминуемую смерть, поскольку только иррациональное обеспечивает жизнь во Вселенной. Такова парадигма бытия, и ничего с этим не поделаешь. Если взять к рассмотрению другой аспект этой проблемы – противостояние мужского и женского, – то снова несуразица получается. Представим на минутку, что мужское (доброе) начало одержало победу над женским (злым). Вследствие этого в мире остается только мужское начало и воцаряется вечное «добро», что достаточно сложно представить. Ведь самим Господом задумано существование мира в андрогинном единстве обоих начал. Однако если прибегнуть к учениям Дальнего Востока, согласно многим из которых добро и зло являются равно необходимыми в мире, – все не так уж трагично для женской природы и ее существованию ничто не грозит, ибо велокодушная мужская природа «добра», и в целях собственного же самосохранения (ведь добро не может обойтись без зла) оставит ее в живых.

Можно еще с позиций каныгинского разделения мира на право- и левополушарные зоны обратиться к примеру уже упоминавшегося разделения философско-идеологических схем на рационалистическую и иррационалистическую позиции и попытаться применить к ним идею Каныгина о мировой драме борьбы Света и Тьмы. Рацио, как мы понимаем, – это левополушарное (и праворукое) духовное начало; иррацио, соответственно, – правополушарное (и леворукое). Теперь посмотрим, что у нас получается.

Борьба Света (в нашем случае – это коммунизм и Третий Интернационал, представляющие, с одной стороны, рационалистическую парадигму, а с другой – они вообще являются прямыми наследниками древней еврейской революции в Египте, как подает ее Каныгин) и Тьмы (фашизм, Третий Рейх и иррационалистическая парадигма) имела известные результаты, заставляющие с ужасом признать, что Каныгин все-таки прав: Свет победил Тьму! Вот и не верь после этого, что Добро всегда побеждает Зло. Ведь победило же! Однако здесь снова обнаруживается предательская неувязка, так часто встречающаяся в трудах Каныгина. Дело в том, что последний имел неосторожность указать, что центр «левых сил» Шамбала поддержал революцию в России, так же как и «пивной путч» в Германии. Так что теперь придется считаться с тем, что как коммунизм, так и фашизм, – родные дети Шамбалы (во всяком случае, к коммунизму равным образом благоволят как Агарти, так и Шамбала). Как же тогда последняя позволила двум своим отпрыскам схлестнуться в непримиримой борьбе друг с другом? Что же она своей материнской любовью не свела их вместе, не поведала им трогательную тайну в духе душещипательных индийских кинофильмов о том, что они – братья? Может ли брат поднимать руку на брата? Ведь вражда между ними ослабляет их семью и льет воду на мельницу конкурирующей Агарти. Здесь мы впервые можем наблюдать то, чего не постулировал Каныгин в своих книгах, а именно: Зло сражается со Злом, а не с Добром, как представлял это данный писатель. Все спуталось, все смешалось, что будет завтра – неизвестно. Как же здесь разобраться, ведь мы искренне хотим постигнуть смысл мировой истории.

По крайней мере, с фашизмом нам все ясно. Фашизм – «левоарийское» начало в обоих отношениях и являет собой однозначное зло. Но как же быть с коммунизмом-социализмом? В одном отношении – это зло (детище Шамбалы, от которой разве может быть что-нибудь хорошее?) В другом, используя характеристику правоарийского типа, данную самим Каныгиным, мы находим в нем абсолютно рационалистическое начало, которое проявляется, помимо всего прочего, в наивнейшей вере создателей коммунистической идеи в возможность благого моделирования человеческой личности, если она будет лишена зла первородного греха (собственности). А стало быть, коммунизм уже есть правоарийское начало и неминуемое добро. И здесь автор дает нам одну маленькую лазейку, которая поможет примирить складывающиеся противоречия (у него все-таки многое продумано!) Все дело в том, что первичное зло коммунизма персонифицировали в себе «старые» большевики – в частности, Л. Троцкий. А вот Сталин – человек уже другой, «правоарийской» формации, и очень хорошо для нас, что он разогнал всех «старых» «левоариев» и убил Троцкого. Вот только для бедных граждан этой страны разве хоть что-нибудь в связи с этим изменилось? Где добро? Где зло? Знает лишь Каныгин. С указанного момента коммунистическая машина переоформилась «на добро» и, по-видимому, зарегистрировалась в Агарти. Интерес борьбы светлых и темных сил был соблюден. Формальности были разрешены, и уже можно было воспринимать войну СССР и Германии как битву Света и Тьмы. Надеюсь, я правильно поняла ход мыслей Каныгина. Вот такая история, господа. Спасибо за внимание.

Столь много места я уделила рассмотрению трудов Ю. Каныгина именно потому, что в дальнейшем речь в моей книге пойдет о зороастрийском учении, главная особенность которого состоит в умении различать добро и зло, что, к сожалению, сейчас является камнем преткновения для многих ученых и неученых людей. И в этой связи хочется заметить, что зло не имеет собственной, органической природы, и поэтому все дуальности сотворенного мира находятся в иной плоскости, нежели так называемая дуальность Добра и Зла, – а именно в плоскости самого этого сотворенного мира. Зло же находится изначально за его пределами, хотя временно может пребывать и в нашем мире, о чем еще будет сказано в главе о зороастрийских мифах. Поэтому зло не может считаться сущностью женской природы, которая является необходимым компонентом живого мира, ведь зло отрицает сам принцип жизни и разрушает все, что было создано Творцом.  

Очень близка ко взглядам Ю. Каныгина так называемая «книга-сенсация» под названием «Наш переход в параллельные миры», написанная коллективом авторов: В.В. Поповой, Л.В. Андриановой и Е.А. Савельевой. В ней также дается предостережение человечеству от следования «левостороннему» пути развития. Под последним подразумевается привязанность к плотноматериальным основам жизни, в то время как «правосторонним» наш путь становится, когда мы поднимаемся к вершинам своей высшей энергии. «Основные законы мира Кристаллических Структур (то есть мира плотной, имеющей вес материи – О.Л.) – законы разъединения и ненависти… Однако рядом с грохочущим миром кристаллических структур, параллельно, существует тонкий мир духовности. Это мир совершенно других законов – это мир добра и любви», – утверждают авторы книги (85: стр. 349). Эта позиция представляется мне не лишенной справедливых оснований, однако довольно двусмысленно выглядит связывание зла с левым направлением, а добра – с правым. Это традиционное распределение ролей чрезвычайно некорректно, поскольку определяет зло органической принадлежностью любого природного образования с двусторонней симметрией. Согласно концепции данной книги, следующей за положениями Е.П. Блаватской, в мире происходит бесконечная круговая эволюция, и при каждом воплощении эволюционирующее существо опускается в «весовую» часть материального мира, насыщенную злом. Я склонна считать ошибочным мнение о неизбежности постоянных проявлений зла, служащего основным (более того: пожалуй, что единственным) двигательным механизмом для эволюционной программы Вселенной. Тотальная эволюция, постулируемая теософическим учением и его последователями, не оставляет никаких шансов для проявления человеческой свободы. Максимум, что может предложить на выбор человеку теософическая парадигма, – это выбор между добром и злом, – да и это позволено ему лишь после его органического и безвольного погружения в мир зла («Кристаллических Структур»). Все остальное для человека жестко детерминировано. Более того: самое добро навязывается человеку помимо его воли, когда по истечении его земного срока в нем производится так называемая «принудительная коррекция несовершенных участков спектрального кода» в Аду. Неудивительно, что в концепции авторов рассматриваемой книги свобода («Абсолютное Ничто») стоит под Богом, а не над ним, как в концепции зороастрийских зерванитов. Тем самым Богу предоставляется возможность использовать зло в собственных благих целях и включать его необходимым составным элементом в мировую эволюционную программу.           

      

На Земле есть много насыщенных энергией мест. И если говорить о духовности планеты, то можно выделить, как минимум, три духовных центра: на Востоке это  –  Тибет; на Западе, скорее всего, – Стоунхендж; в центре – горный район Уральского хребта. Ведь по анатомическому строению Земли Евразии соответствуют полушария головного мозга, а горы Урала находятся на уровне перегородки между ними. Поэтому Уральский регион Евразии является зоной локализации интеллекта, а Уральские горы связаны с высшим интеллектом, координирующим работу обоих полушарий. Есть основание полагать, что главным духовным центром Земли является совсем недавно найденный в районе между Миассом и Златоустом древний город Аркаим, построенный по космическому принципу. Зороастрийцы это место (59о 54′ в.д. и 51о 42′ с.ш.) считают центром Земли. Что касается Шамбалы, то я бы не стала нарекать ее средоточием абсолютного зла. Просто, видимо, она решает свои проблемы доступными ей средствами, не «опускаясь» до нравственно-этических разбирательств. И здесь уже – как повезет: может «под горячую руку» сделать и что-то хорошее, если усмотрит в этом пользу для себя. То же самое – и Агарти, абсолютную благость которой весьма сложно доказать, если опираться на аргументы Каныгина.

По моему мнению, большинство восточных духовных школ (во всяком случае тех, которые действуют на нашей территории и на Западе), независимо от того, «правой» или «левой» они, по классификации Каныгина, «руки», являются «двурукими», так как и в литературе, выпускаемой этими школами, и на их занятиях постоянно муссируется тема равнозначности добра и зла, необходимости зла для дел добра. Иногда также утверждается, что все относительно, а понятий добра и зла как таковых не существует. Сие мировоззрение, по всей видимости, берет начало из принципа недеяния, постулируемого представителями желтой расы. Как известно из истории зороастризма, за подобное учение, появившееся в III в.н.э. и получившее название «манихейство», по имени его создателя, «пророка» Мани, сам Мани был подвергнут жестокой казни. Религиозные законы в те времена были чрезвычайно суровыми. Мани в свое время немало контактировал с дальневосточными гуру, мировоззрение которых было созвучно его собственному мироощущению, и, по-видимому, с их помощью он решил «усовершенствовать» зороастризм. На суде над Мани фигурировал его гороскоп. Жрец-обвинитель предъявил доказательства его греха, используя данные этого гороскопа: в нем показатель Света Белая Луна и показатель Тьмы Черная Луна были в соединении. Такое положение этих планет считается очень тяжелым кармическим фактором в судьбе человека, следствием того, что в предыдущей жизни он путал понятия добра и зла. В нынешней жизни этот «заслуженный» человеком потенциал дается ему как испытание и как шанс исправить свои заблуждения, «ликвидировать задолженность». Ему следует научиться разделять добро и зло, живя тихо и незаметно, накапливая в себе духовный опыт и учась на своих ошибках. Главное – осознавать свой недостаток и свое неумение быть объективным при составлении суждений о добре и зле: для такого человека они изначально слиты воедино. Это – иллюзия его жизни, а не реальное положение дел в мире. Мани же не только не воспринял это как испытание, которое ему нужно было с честью пройти, перестрадать и очиститься. Наоборот, из своего духовного изъяна он создал эгоцентрическую идею о единстве добра и зла и стал ее проповедовать в широких народных массах (благо, что он нашел себе помощь и поддержку единомышленников на Востоке), называя себя пророком и совращая еще не окрепшие души своих последователей.

В книге «Живой огонь» П.П. Глоба описывает основные положения манихейской ереси:

1.   Бог и дьявол, добро и зло равны между собой. Человек не сможет уничтожить зло, оно вечно. Поэтому нужно молиться обоим, совершать как добрые, так и злые поступки; как грешить, так и каяться, чтобы не обидеть ни того, ни другого.

2.   Как тень нужна свету, так и Зло необходимо для проявления добра.

3.   Что хорошо в земном мире, то плохо для мира духовного и наоборот.

4.   Материальный мир лежит в страдании, он несовершенен, а значит, создан дьяволом. Вырваться из этого мира – значит, освободить свою бессмертную душу. Поэтому приветствуются умерщвления плоти и самоубийства, а также – наоборот, разврат, – одним словом, все, что может освободить бренную душу от тела.

Как видим, в этих положениях звучат идеи учений Дальнего Востока о грешном материальном мире майя, а также положения христианских гностиков, вскормивших ислам. Уже упоминавшийся бл. Августин в свое время был учеником манихеев, но, как он полагал,  порвал с этим учением. На самом деле он отрекся преимущественно от астрологии – необходимой составляющей зороастризма, на почве которого развилась манихейская ересь. Манихеи использовали астрологию, но во многом искажали ее нравственно-этические принципы. Бл. Августин назвал астрологию лженаукой, приведя совершенно смехотворные аргументы ее ложности, свидетельствующие о его незнании обсуждаемого предмета. Сам же «великий святой» остался на тех же манихейских позициях, утверждая, что зло необходимо для лучшего проявления добра (он пришел к выводу, что его предельная греховность и побудила Господа Бога осчастливить его духовным просветлением).

Идеи диалектического единства добра и зла в подлинном зороастризме и христианстве никогда не было и нет. Обе эти религии в основу ставят цель победы над злом. В христианстве эта идея звучит во фразе, призывающей отделять зерна от плевел. В иудаизме смешение добра и зла присутствует, но в непроявленной, неконцептуализированной форме. Оно проскальзывает в странном и противоречивом образе Бога Иеговы, который «все сам»: сам действует как на стороне сил добра, так и на стороне сил зла. Исходя из обстоятельств, он выполняет функции то одного начала, то другого. Например, в эпизоде о знаменитом исходе евреев из Египта он, играя роль «светлых» сил, приказывает Моисею уходить со своим народом в другие земли. Затем тут же мчится к египетскому царю с обратным приказом не отпускать евреев, «ожесточая сердце» царя и изображая «темные» силы. И так десять раз подряд, видимо, раздумывая, что бы такого сделать дальше, пока, наконец, не приходит к соломонову решению: он просто топит царя с его армией в море. Надоели они ему, устал он. Надо сказать, что оба участника – Моисей и царь – преданно выполняли каждый свое полученное указание. Создается впечатление, что Богу Иегове нечем было заняться и он просто развлекался, причем, надо сказать, откровенно по-человечески и довольно примитивно. Несолидно как-то для бога. Или ему было очень скучно одному на небе, и он сам с собой играл в «морской бой». Если же допустить, что он так себя вел, чтобы показать свою силу и могущество перед людьми, то он скорее демонстрировал замашки трусливого и неуверенного в своих силах уголовника. Непонятно и следующее: зачем процедуру измывательства над египтянами надо было проводить целых десять раз подряд? Как же несообразительны в те времена были египтяне! Даже десяти наказаний (каждое из которых, надо сказать, было много убедительней всех возможных разумных доводов) для них оказалось недостаточно, чтобы они осознали, кто здесь главный. Пришлось – делать нечего – довести дело до конца и уничтожить их. Одним словом, неисповедимы пути Господни.

Иегову называют богом-ревнителем. Это наводит на мысль, что главной его характеристикой является направленная на своих подопечных безумная ревность к другим богам, чему мы находим многочисленные подтверждения в текстах Библии. Если верить этим документам, он постоянно призывал евреев уничтожать представителей иных религиозных культов и даже – страшно сказать! – помогал им в этом. Тем самым он обнаруживал свое фактическое равенство с другими богами, свою, скажем так, партикулярность. Какой же он после этого Абсолют, Единый Творец Вселенной? Скорее, Иегова – один из многих таких же, как он, богов, стремящихся захватить себе побольше места под Солнцем.

В научном сообществе давно обсуждается вопрос о том, что событие исхода израильтян из Египта было вымышленным, так как оно не было отражено ни в одном из известных науке египетских документов. Во всяком случае, в такой вариант объяснения библейских парадоксов поверить легче, чем в эту фантастическую ветхозаветную историю, в которой Господь Бог наделен такими чертами, которые заставили бы покраснеть самого закоренелого рецидивиста.

Странная двусмысленность образа иудейского Божества вынудила даже такого благожелателя иудаизма, как христианский священник Александр Мень, которого в свое время неоднократно и совершенно справедливо упрекали в чрезмерной «сионизации» христианства, написать во II томе своей «Истории религии» следующие слова: «Читая Пятикнижие без предвзятости, трудно отделаться от странного чувства, что в моральном отношении образ Моисея иногда кажется даже выше образа самого Ягве, Бога Израилева, каким он рисуется в Книге Исхода. Эта иллюзия возникает оттого, что на страницах древних писаний живая фигура благородного и великодушного вождя зачастую сталкивается с тем образом национального Божества, который рисовался детскому воображению пастухов. Поэтому и создается превратное впечатление, будто Моисей более справедлив и добр, чем сам Бог» (71). Однако разобраться в том, где в Книге Книг представлена истина в последней инстанции, а где – «детское воображение пастухов», весьма сложно. И здесь уже вступает в права знаменитая богословская мудрость, в своем талмудическом творчестве все расставляющая по намеченным местам. Так что в итоге мы познаем не столько Ветхий Завет, сколько представление того или иного религиозного литератора о том, что собой представляет Господь Ветхого Завета, и как, с этой точки зрения, должна была осуществляться библейская история. И многие, – очень многие, – видят в Иегове само воплощение христианской любви, от имени Которого в наш мир пришел Иисус Христос. Читая Александра Меня, например, наблюдаешь уже не просто «диалог культур», – ветхозаветной и новозаветной, – а практическое стирание каких бы то ни было граней между ними. 

Далеко не каждому дано, осваивая Библию, делать поправку на темноту и необразованность ее составителей. Некоторые читатели воспринимают все, что в ней написано, пугающе буквально, да еще и добавляют свои, соответствующие своему личностному духовному потенциалу, подробности, которые отражают их собственное видение древней иудейской истории. Каждый ведь хочет проявить свои талмудические способности и реализовать свое творческое человеческое начало. А если вспомнить, что у иудаизма есть не только доброжелатели, но и, скажем прямо, в значительно большем количестве, – недоброжелатели, – то можно только гадать, в каком направлении может развернуться их мятежная мысль в своем познании Библии. И тогда у нас появляется головокружительная возможность несколько под иным углом зрения взглянуть на содержание Ветхого Завета.

Академик Георгий Щекин, например, выдвинул очень интересную версию о том, что христианский Бог-Отец и иудейский Бог Иегова – совершенно разные персонажи. Более того, они в каком-то смысле являются даже антагонистами. Имя Бога-Отца, сотворившего наш мир, – Элохим, и именно к нему были адресованы предсмертные слова Иисуса Христа: «Элои, Элои! ламма савахвани?» – что означает: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15, 34). В своей брошюре «Конец времен: пророчества и комментарии» Г. Щекин пишет: «С двумя демиургами мы встречаемся и в Ветхом Завете, где в самом начале мы знакомимся с Творцом Вселенной и человека Элохимом, а несколько позже – с Иеговой, который тоже создает людей» (114: стр. 92). Автор отмечает, что существует несколько сказаний о сотворении Вселенной. Согласно одному из них (по всей видимости, первоначальному), создателем мира и людей является бесплотный и единый Господь Элохим, причем все мироздание было сотворено силой слова Божьего из ничего, что подтверждает Богоподобие человека. Иегова же, по этому сказанию, представляется не Творцом всего, а скорее садовником или гончаром, – то есть подчиненным Бога Элохима. Согласно другому (более позднему, называемому народным, а стало быть, сугубо еврейскому), человека сотворил Иегова (или Яхве). Он создал Адама из «праха земного» и «дыхания жизни», а потому природа человека двойственна: плоть он получил от земли, а душу – от духа. До Богоподобия в этом случае ему далеко. «Возможно, наличие двух различных библейских сказаний о создании людей соответствует распространенному во многих архаичных и древних религиях мотиву сотворения двух видов человечества – «светлого» и «темного», – первый из которых создается Богом-Творцом, а другой – Его антиподом, – высказывает свое предположение Щекин. – По всей видимости, данные воззрения нашли свое развитие и в различных течениях иудаизма, где, в частности, учили, что есть два бога: Творец Вселенной и бог Израиля» (114: стр. 93). А учитывая, что название Израиль переводится как Богоборец, картина вырисовывается, как убеждает нас Щекин, достаточно ясной и недвусмысленной.

Справедливости ради, надо отметить, что совершенно в ином свете представляет Бога Израиля «дружественный» А. Мень. Для него Элохим и Ягве (Иегова) – одно лицо. «В начале только Он, единый вечный Элогим, Творец мира. Это не храбрый воин Мардук, облаченный в доспехи, не хитрый Энки, творящий человека из корыстных побуждений. Это Бог незримый и благой, творческое веяние (руах) которого проносится над первозданным миром», – пишет святой отец (71).

Если же принять версию Щекина о том, что иудейский бог Иегова является противником Бога-Творца, а также то, что этот бог создал «по своему образу и подобию» и в личных целях государство Израиль, – та еврейская история, которая описана в Ветхом Завете, представляется весьма правдоподобной. То, что кажется возмутительным и невозможным в поведении Иеговы как единого Творца Вселенной, вполне объяснимо для него как для «уездного» бога-ревнителя, опасающегося конкуренции и страдающего комплексом неполноценности. Приведу еще один отрывок из работы Щекина: «… исходу евреев из Египта, где они более 400 лет владычествовали вместе с родственными им гиксосами, предшествовала справедливая национально-освободительная борьба египтян за избавление от чужеземного многовекового ига, в результате которой гиксосы и евреи вместе со своими культами оказались в Палестине… Однако из Египта евреи, судя по библейским текстам, не ушли с пустыми руками. Так, Иегова научил Моисея, как обобрать египтян: «внуши народу (тайно), чтобы каждый у ближнего своего и каждая женщина у ближней своей (т.е. у своих соседей-египтян. – Г.Щ.) выпросили вещей серебряных и вещей золотых (и одежд) ‹…› И сделали сыны Израилевы по слову Моисея и просили у египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. Господь (Иегова) же дал милость народу (своему) в глазах египтян: и они давали ему, и обобрал он египтян…» (Исх. 12, 2, 35-37). Иными словами, более миллиона евреев, обманом завладев серебром, золотом и одеждой доверившихся им соседей-египтян, вышли из Египта, совершив таким образом одно из первых наиболее крупных мошенничеств в истории человечества. При этом «в полночь Господь (Иегова) поразил всех первенцев в земле Египетской, от первенца фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице» (Исх. 12, 29), т.е. были совершены массовые убийства, прежде всего детей» (114: стр. 81-82).

Как видим, описание Г. Щекиным событий, происходивших в Древнем Египте, во многом созвучно описанию тех же событий Ю. Каныгиным. Только вот их оценки разительно отличаются между собой. Оба отмечают, что в те прадавние времена в Египте господствовали евреи, и уйти из приютившей было их страны им пришлось из-за революционного переворота, который совершили египтяне в целях свержения ненавистного ига чужеземцев. Национально-освободительная борьба египетского народа за свою независимость запустила в 40-летнее малоазийское турне уже-больше-не-фараона Моисея с его многочисленной родней. В трактовке Ю. Каныгина это было ударом «египетской тьмы» по светлому протеже Агарти. А так как израильтян опекает Господь Иегова, освящение его дел духовным центром добра дает основание думать, что он-таки благой Бог. Тем более что Каныгин в «Вехах священной истории» указывает, что смысл геноцидных деяний Иеговы был, – представьте себе, – «духовный», то есть направлен был на добро. Что же тогда зло в понимании Каныгина? Впрочем, он уже объяснял: это – то же самое, только исполненное другими участниками мировой драмы и руководимое из другого, конкурирующего центра.

Если же обратиться к текстам Ветхого Завета, можно убедиться в том, что ни о каком угнетении евреями египтян в них речь не идет. Видимо, Каныгин и Щекин пользовались какими-то другими источниками информации, или же, в духе современных театральных постановок, просто «свободно» интерпретировали содержание священного писания. Что касается «оригинальной версии», то в ней излагается следующее: египетские власти старались всячески ослабить сверх меры расплодившихся на египетской земле израильтян, представлявших собой потенциальную угрозу безопасности страны, и с этой целью поручили им выполнение самой тяжелой и изнурительной работы. Правда, это не возымело действия на репродуктивную способность израильтян и они, на зависть тщедушным в этом отношении египтянам, размножались с удвоенной активностью. Тем не менее, тяжелые условия жизни никому не могут понравиться, и над землей Египетской пронесся иудейский стон: «И стенали сыны Израилевы от работы и вопияли, и вопль их от работы восшел к Богу. И услышал Бог стенание их, и вспомнил Бог (склероз у бога, надо заметить, – довольно серьезная болезнь для того, чтобы его можно было считать совершенным. – О.Л.) завет Свой с Авраамом, Исааком и Иаковом. И увидел Бог сынов Израилевых, и призрел их Бог» (Исх. 2: 23-25). Вот, собственно, и вся предистория исхода евреев из Египта.

Из слов Каныгина следует, что иудейская вера есть не что иное, как светлый митраистский культ Солнца. При этом автор «Вех священной истории» совершенно игнорирует тот противоречащий сему утверждению факт, что милейшей души Господь Иегова заставляет своих избранников уничтожать гадателей, предсказателей и волхвов, среди которых было немало астрологов. Астрология же есть основа авестийской религии, одним из ответвлений которой является митраизм. Кроме того, судя по ветхозаветным текстам, Иегова стоит над категориями добра и зла и не очень щепетилен в выборе средств для достижения своих, вне всякого сомнения, благих целей. Митраизм же – светлая религия, разделяющая добро и зло, и на стороне «тех и этих» ее представители играть никогда не будут. Виртуальную полемику с Каныгиным ведет и Мень, который не только (Боже упаси!) не отождествляет Моисея с Эхнатоном, но и не видит равенства между иудаизмом и митраизмом: «Существует предположение, что Моисей заимствовал идею Единого Бога от тайных последователей Эхнатона, которые могли сохраниться до его времени. Но эта гипотеза, в сущности, ни на чем не основана. В религии Моисея слишком ясно выражена связь с верой еврейских праотцев, и, кроме того, мы не находим в ней никаких следов солнцепоклонства. Буря, тучи, пламя и дым – вот постоянные символы ветхозаветных Богоявлений. Образ Солнца в них никогда не участвует. Оно не включено ни в один из поэтических эпитетов Ягве во всей Библии» (71). Так что не все так просто в «священной» иудейской истории, и путать иудаизм с митраизмом, как я полагаю, крайне непозволительно для серьезного ученого.

Иное дело – Г. Щекин. От него, судя по всему, спасать надо уже самих евреев. Этот автор дает им совершенно беспощадную оценку и характеризует их более непосредственным образом, нежели Ю. Каныгин. Один из героев статьи Р. Преладышевой и И. Калининой под красноречивым названием «Коричневая тень над оранжевой Украиной», академик, ректор киевского МАУП, Г. Щекин вовсе не церемонится с многострадальными детьми Сиона и называет вещи «своими именами», не вдаваясь в «духовные» тонкости. «Зло – оно и в Африке зло», – как бы звучит со страниц работы Щекина. По его мнению, в Библии описана справедливая освободительная борьба египтян с еврейскими оккупантами, да и вообще эти евреи со своим «богоборческим» государством, опутавшие весь мир мощной финансовой сетью, уже давно держат сей мир в своем кармане. А дальше будет еще хуже: существует мировой сионистский заговор, призванный исполнить миссию Израиля, – как она была задумана Иеговой. Эту миссию Щекин видит в установлении господства Израильского царства на Земле, к чему первым шагом будет восстановление Иерусалимского храма, – уже третьего по счету! (как-то странно всех почему-то заклинивает на числе три). Олицетворяющая же Израиль вавилонская блудница, описанная в Апокалипсисе, символизирует всеобщее падение нравов и торжество вопиющего разврата. Размашистость обличительного почерка Щекина, безусловно, захватывает, но так уж «прикладывать» Иегову тоже, я думаю, не стоит: ведь, согласно Библии, он поразил в свое время Содом и Гоморру, а также коренное население Палестины именно за те самые пороки, которые, по Щекину, теперь собирается повсеместно насаждать. Или же Господь просто прикрывался тогда нравственно-этическими лозунгами, а истинной целью его деяний было совсем другое? – Например, проведение черной мессы, для которой всегда требуются кровавые человеческие жертвоприношения. Да и израильтяне в те времена, если верить Библии, были немногим лучше тех, кто «заслужил» сие суровое наказание. Чему же тогда верить? Вот уж действительно: Библия – Книга Книг. Загадка на загадке. «Ребус, кроссворд…», – как говорил о другом А. Райкин. Если же прав Щекин, тогда вообще получается, что Ветхий Завет является священной книгой антихристовой религии. А ведь христиане постоянно ссылаются на нее, – например, когда им требуется заклеймить астролога или предсказателя. Или же сжечь кого-нибудь, – желательно женщину, – на костре. Чудны дела Твои, Господи…

Читая Ветхий Завет, практически стирающий свободную волю человека, вспоминаешь христианского святого бл. Августина, всем своим существом словно погруженного в идеологию этого невеселого памятника религиозной мысли, и думаешь: путь, предложенный Иисусом Христом, оказался слишком труден даже для христианских «святых», если многие из них предпочли духовно оставаться в Ветхом Завете. Что же тогда говорить о простых грешных?    

Суммируя напоследок позиции Каныгина и Щекина, приходим к заключению, что «темным царством», подготавливающим антихристианский переворот, в глазах этих авторов являются представители еврейского народа. И если Каныгин указывает лишь на «левоарийское» крыло последнего, к которому он относит всех масонов, то Щекин вообще не утомляет себя разбором дефиниций и записывает в грядущее Царство Антихриста всех евреев без разбору, по принципу персонажа интермедии в исполнении М. Евдокимова: «Кто там будет их сортировать?» Согласны ли «осужденные» с таким положением дел, не согласны, – это уже не важно. Все они избранники Антихриста. Вот такой вот биологический детерминизм.

Так может быть, все же разумней было бы не принимать всерьез такого Иегову, каким он описан в Библии? Может быть, дело не в недостойной агрессии Господа, а в том, как понимали течение мировой истории сами авторы Ветхого Завета? Что, если портрет своего божества они старательно писали с самих себя? Сам же Иегова, быть может, вообще не имеет никакого отношения ко всему, что написано о нем. Так кто же, в таком случае, писал Ветхий Завет? Кто поставил печать своих собственных проблем на ход «священной истории»? «Кто самое слабое звено?» Но речь сейчас уже не о нем. Речь идет о разделении Добра и Зла. Эта тема является краеугольной в зороастрийской религии.

Назад

Вперед