На главную страницу
Оглавление

Глава 2. Истоки и корни философа.  

 

Николай Бердяев родился в семье потомственных дворян. Его отец происходил из рода киевских и харьковских помещиков. По линии отца почти все его предки были военными. Мать была наполовину француженкой и принадлежала к древнему графскому роду. Многие женщины в роду Бердяева были монахинями. Все детство и отрочество его окружали военные и монахи, и в этом, как в зеркале, отразились традиции его рода. Он жил в Киеве в районе Липок, часто бывал у своей бабушки на соседнем Печерске. «Атмосфера Печерска была особая, это смесь монашества и воинства, – писал философ о первых впечатлениях детства в своей книге «Самопознание». – Там была Киево-Печерская лавра, Никольский монастырь и много других церквей. На улицах постоянно встречались монахи. Там была Аскольдова могила, кладбище на горе над Днепром, где похоронены бабушка и другие мои предки. Вместе с тем Печерск был военной крепостью, там было много военных. Это старая военно-монашеская Россия, очень мало подвергавшаяся модернизации» (16: стр. 16). Бердяев с детства впитал эту атмосферу родины, органически связанную с характером жизни его предков. В IV доме его гороскопа находятся в соединении Нептун и Марс – знак объединения монашества и воинства. Это – корни, которые питали его и из которых произрастало его творчество. Нептун является альмутеном IIIго, писательского дома; Марс управляет IVм домом и является мажордомом (управителем второго знака, входящего в дом) III дома, большей его части. Поэтому корни интеллектуальных исследований Бердяева ведут вглубь веков, в его прошлое и прошлое его родины и всего мира. Он считал себя философом-историком, так как всегда рассматривал исследуемые проблемы в их полном генезисе, с самых ранних этапов их появления в истории человечества; много писал о смысле истории.

Нептун как управитель III дома давал Бердяеву мистичность, иррациональность, интуитивность в постижении каких-то истин; Марс – огромную деятельную энергию (Марс в Овне находится в своей обители), бесстрашие, решительность и воинственность в утверждении мыслей и взглядов философа. Бердяеву не было свойственно рефлексирующее сомнение. Он не столько искал, сколько утверждал истину, открывающуюся перед его мысленным взором. Писал он тоже очень быстро, никогда не перечитывая написанного и тут же теряя к нему интерес. Его подруга Е. Герцик отмечала, что «его книги – атаки», «он седлает Христа и паладином мчится в бой», что отражает специфику преимущественно огненного III дома и соединения его управителя Нептуна в Овне с Марсом.

Марс является Dominus Genitura – наиболее сильной планетой в гороскопе философа. Поэтому III-IV дома играют главнейшую роль в его судьбе, питают его энергией. Кроме того, III дом является сильнейшим по той причине, что он в наибольшей степени заполнен планетами. Здесь находится Солнце в точном соединении с Меркурием в 29мо Рыб. Такое соединение классифицируется как пребывание Меркурия «в сердце Солнца». Это значит, что у Меркурия была возможность осуществлять прямую трансляцию, прежде всего из области подсознания (поскольку это – знак Рыб), всей той информации, которую философ воспринимал в своей экзистенциальной глубине. Его творческие силы (по Солнцу) проявились через интеллектуальную, писательскую деятельность (по Меркурию). Он работал на пределе своих возможностей, практически получая знания через сердечную чакру. В соответствии с характеристикой пребывания Меркурия «в сердце Солнца», многое из сказанного им сбывалось уже при жизни, хотя большей частью он писал о будущем. Помимо того, что анахата изначально связана с Меркурием, а значит, и с Христом, Меркурий еще находился в знаке Рыб, связанном с христианством. Это сформировало основной интерес у Бердяева-мыслителя, – интерес к религии христианства, которую он стремился понять и осмыслить, вернуть ей первоначальную чистоту и подлинность. Меркурий в Рыбах находился в знаке своего падения, поэтому философу менее всего удавалось последовательное, дискурсивное развитие своих мыслей. Часто его мысли казались непонятными другим, противоречивыми и запутанными. На самом деле эти кажущиеся противоречия смыкались в диалектическом единстве. Он был очень глубоким мыслителем, поэтому многим не удавалось поймать суть его идей. Бердяев был по преимуществу афористическим мыслителем (была даже издана книга, в которой собраны афористические высказывания из всех его произведений). По этой же причине Бердяев не мог считаться академическим философом в строгом смысле этого слова, то есть мыслящим по правилам науки. Он прежде всего стремился познать истину, а истину трудно раскрыть логически. Логика ориентирует лишь во внешнем мире, где существуют общие стандарты и господствуют условности. Таким образом икогда не откроешь новое. И уж менее всего сможешь раскрыть истину эры Водолея. Чтобы добраться до нее, нужно совершить внутренний переворот, «революцию духа» и перестать опираться на шаблоны и авторитеты. Так что тип мышления у Бердяева был «аномально» мужским, что крайне нетипично для мужчины.

Там же, в III доме, находятся и Венера с Луной в Овне, где женским планетам приходится тяжело. Это дало Бердяеву огромную, часто неуправляемую вспыльчивость, проявлявшуюся иногда в трудно сдерживаемой агрессии. «Мальчиком мне приходилось бить стулом по голове», – писал он (16: стр. 18). Однако он очень быстро «остывал», успокаивался и всегда чувствовал себя виноватым, просил прощения за то, что вел себя неподобающе. Эта черта у Бердяева была наследственная (ic и его альмутен Марс в Овне). Та же проблема была и у его брата, и у отца. IV дом связан с генетикой, наследственными чертами, что и дало, по словам Бердяева, «вспыльчивый, гневливый темперамент». Философ считал, что это – русское барское свойство, – проявление самодурства в характере. «Я иногда замечаю что-то похожее на самодурство даже в моем процессе мысли, в моем познании. Если глубина духа и высшие достижения личности ничего наследственного в себе не заключают, то в душевных и душевно-телесных свойствах есть много наследственного. Когда я был в ссылке в Вологде, то побил палкой чиновника Губернского правления за то, что тот преследовал на улице знакомую мне барышню. Побив его, я ему сказал: завтра вы будете уволены в отставку. Очевидно, кровь предков мне бросилась в голову», – писал Бердяев (16: стр. 18). Он считал, что мог безнаказанно проявлять свою вспыльчивость потому, что находился в привилегированном положении: под защитой рода. Отец хранил в семье традиции патриархального общества, где определяющую роль играли родственные связи. Когда Бердяева арестовывали за социал-демократическую деятельность и делали обыск в его доме, жандармы ходили на цыпочках и говорили шепотом, чтобы не разбудить его отца, у которого были связи и в Киеве, и в Петербурге. Хотя Бердяев и порвал с этим привилегированным аристократическим миром своих предков, он чувствовал себя под его защитой, так как в глазах других он по-прежнему принадлежал к нему.

Что касается брата Бердяева Сергея, то в соответствии с характером находящегося в Овне дисгармоничного Нептуна, альмутена III дома (III дом связан с братьями и сестрами), он был не просто вспыльчив, он был даже нервнобольным и не вполне здоровым в психическом отношении. Его иногда охватывали настоящие «припадки бешенства». Обладая ярким поэтическим талантом, он печатал стихи и острые памфлеты под псевдонимом «Аспид», что тоже характеризует положение Нептуна в Овне. Однако полностью реализовать свои дарования в жизни он не смог, так как был слабохарактерным. Он обладал способностями медиума. Бердяев писал, что через семью своего брата он столкнулся с миром мистики, к которому был «в резкой оппозиции». В доме брата часто собирались оккультисты, занимаясь модным в те времена спиритизмом, общаясь с миром индусских махатм. Сам Бердяев иногда бывал на этих сеансах, но не любил этого. Брат впадал в транс и говорил «рифмованно». Как-то через него махатма сказал о Бердяеве: «Он будет знаменит в Европе вашей старой» (16: стр. 28).

Вообще, в жизни Бердяева очень большое место занимает тема дома, домашнего окружения в сочетании с искусством, мистикой, оккультной или теософской атмосферой. В то время собрания философских обществ часто проводились на частной территории, у кого-нибудь дома; деятели религии, философии и искусства объединялись вместе и проводили свои заседания или вечера в салонной домашней обстановке, где выступали представители всех направлений культуры. Это было время декадентского Серебрянного века. Сюда относятся и вечера у Мережковского и Гиппиус в Петербурге, и собрания журнала «Путь» в Москве, и «среды на башне» у поэта-символиста В. Иванова в Петербурге, где много говорили на религиозно-философские темы и много и отчаянно спорили. Одним словом, всю жизнь в окружении Бердяева претворялся первичный образ домашней «военно-монашеской» среды, связанной со взаимодействием Нептуна и Марса в IV доме.

Отношение философа к теме рода и родовых корней было крайне неприязненным, «незороастрийским», если можно так выразиться. Это отношение, в частности, можно обнаружить в следующих его словах: «У меня никогда не было чувства происхождения от отца и матери, я никогда не ощущал, что родился от родителей. Нелюбовь ко всему родовому – характерное мое свойство... Я не люблю семьи и семейственности… Некоторые друзья шутя называли меня врагом рода человеческого… У меня всегда была мучительная нелюбовь к сходству лиц, к сходству детей и родителей, братьев и сестер. Черты родового сходства мне представлялись противоречащими достоинству человеческой личности. Я люблю лишь «лица не общее выражение» (16: стр. 14-15). Эту свою черту Бердяев считал чисто христианской. Сюда же относится и воспоминание философа о своей первой реакции на окружающий мир: «Я изначально чувствовал себя попавшим в чуждый мне мир, одинаково чувствовал это и в первый день моей жизни и в нынешний ее день. Я всегда был лишь прохожим. Христиане должны себя чувствовать не имеющими здесь пребывающего града и града грядущего взыскующими» (16: стр. 14). Однако он это свое первичное чувство не считал добродетелью; наоборот, он видел в этом какой-то надлом в отношении к миру и жизни, свидетельство своего «вырождения». И уж конечно, любой психоаналитик в этом с ним с готовностью согласится: что уж тут хорошего, когда «истинные» ценности материально-душевного мира подменяются «сомнительными» ценностями мира духовного?

Философу было чуждо чувство вкорененности в землю. Ближе было восприятие им своего рождения как ниспадения души из высшего мира в низший. Опять же, это дает окрашенность IV дома гороскопа нептунианскими энергиями, производящими в человеке ощущение «инобытия», своего более дальнего, небесного родства с миром космической гармонии. Кроме того, если вспомнить, что христианство связано с раскрытием будущего, включением точки асцендента, связанной с 1мо Овна, которым управляет Марс, становится понятным, почему христианские чувства мыслителя, прежде всего, связываются с личностным началом человека и так много значат для Бердяева.

Куспид IV дома в его гороскопе находится в разрушительном градусе. Возможно, еще и в этом причина его «неукорененности» в жизни, а также его чувства глубокой греховности рода. С одной стороны, он унаследовал не вполне здоровую генетику: о его предках иногда говорили, что все Бердяевы ненормальны, все страдают нервными или психическими расстройствами. С другой стороны, свое привилегированное барское положение Бердяев воспринимал как свой крест. Ведь это была не только (и не столько) защита. Это сковывало его свободу, мешало проявиться личностным качествам, заставляло его идти по пути его рода, проложенном другими. Принадлежность к аристократической семье как бы лишала его выбора, припечатывала к несению и искуплению всей кармы аристократии. Будучи экзистенциально тонким и чувствительным человеком, он предвидел разрушение аристократического мира, свержение монархии. Он чувствовал в самом себе вину аристократии за то, что происходит с Россией, чувствовал неизбежность обеих революций, даже некую экзистенциальную справедливость их. Дворянско-самодержавный мир сам довел страну до саморазрушения, и появившиеся революционеры – только неизбежное следствие и законное возмездие для него. Понятие рода Бердяевым воспринималось в неразрывной связи с историей всей России, поэтому он чувствовал вину патриархально-родового строя в том, что рушится старый мир. Сам же философ смотрел в будущее, поэтому стремился порвать с тем отживающим миром, с которым он никогда не был един.

Итак, Луна в Овне давала Бердяеву не только вспыльчивость. В качестве показателя души она давала некоторую душевную сухость. Философ писал: «Я более духовный, чем душевный человек. С этим связана сухость. Я всегда чувствовал негармоничность в отношениях моего духа и душевных оболочек… В эмоциональной жизни души была дисгармония, часто слабость. Дух был здоров, душа же больная. Самая сухость души была болезнью. Я не замечал в себе никакого расстройства мысли и раздвоения воли, но замечал расстройство эмоциональное… ничего более мучительного для меня не было, чем мои эмоциональные отношения с людьми» (16: стр. 37). Луна у него управляла именно VII домом, связанным с человеческими взаимоотношениями.

Солнце было альмутеном VIII дома. VIII дом определяет страдания, неприятные и тяжелые ситуации в быту, на более высоком уровне – познание тайн иного мира, углубление в экзистенциальные вопросы, касающиеся смысла жизни. В Рыбах Солнце дает очень тонкую чувствительность, вплоть до ощущения космической гармонии. «Я всегда был человеком чрезвычайной чувствительности, я на все вибрировал, – писал он. – Всякое страдание, даже внешне мне малозаметное, даже людей совсем мне не близких я переживал болезненно. Я замечал малейшие оттенки в изменении настроений. Я всегда был очень восприимчив к трагическому в жизни. Это связано с чувствительностью к страданию» (16: стр. 37).

Меркурий «в сердце Солнца» являлся альмутеном VI дома. Бердяев очень любил животных. Свою потребность в любви, которую он не мог выразить в отношении к людям, он реализовывал через любовь к братьям нашим меньшим. В его доме и доме его родителей постоянно жили кошки, собаки, птицы и другие животные. Он очень о них заботился. Это было обратной стороной его ощущения собственного одиночества.

VI дом также связан со здоровьем, вернее, с его отсутствием, и, поскольку управитель этого дома практически слит с подателем жизненной энергии Солнцем, не случайна фраза философа о том, что ему всегда казалось, «что жизнь есть болезнь». Эту аксиому он усвоил еще с детства. Его мать и все его родственники все время болели и очень страдали. Его самого постоянно лечили. В двух-трех-летнем возрасте у Бердяева началась ревматическая горячка, после которой на всю жизнь у него остались последствия в виде нервного тика языка. Это было проявлением несбалансированных энергий Урана во Льве и Меркурия как альмутена VI дома в соединении с управляющим Львом Солнцем. Мальчика все время возили на лечение на юг. Основной болезнью у него был ревматизм, с чем были связаны частые лихорадки и расстройство нервной системы, частые бессонницы. В сырую погоду еще с детства ревматические боли у него возобновлялись. Иногда мать увозила его за границу, спасая от эпидемических болезней, так как он был очень слаб и любая болезнь могла стать для него очень опасной. По Меркурию в Рыбах в оппозиции к Юпитеру в Деве у него в более позднем возрасте проявился сахарный диабет. Всю свою последующую жизнь он очень боялся болезней, боялся заразиться. Пожалуй, это было единственным, чего он боялся: все остальное не вызывало в нем никакого страха, потому что здесь уже включался сильнейший Марс в Овне, не идущий ни в какое сравнение с болезненным, слабеньким ретроградным Меркурием, находящимся в так называемом «падении» (противоположном своей экзальтации знаке) в Рыбах.

По поводу VI дома философа можно сказать еще много интересного. Если использовать метод психологического анализа, можно установить, что слабое здоровье мальчика, наблюдавшееся с самых ранних лет его жизни, обусловлено неблагополучными отношениями в его семье. Хотя в традиционном смысле неблагополучными эти отношения нельзя было назвать. Как писала в своих дневниках жена философа Лидия Юдифовна, родители Бердяева очень любили друг друга, но крайне часто ссорились по пустякам. По данным доктора-психотерапевта В. Синельникова («Возлюби болезнь свою»), нервные тики у детей, как правило, связаны с отсутствием безусловной любви родителей к детям, или же с их неумением эту любовь выразить. Чувство долга родителей, испытываемое по отношению к своим детям, превалирует при этом над чувством любви. Это подтверждается также тем, что нервный тик у мальчика стал следствием перенесенной им ревматической горячки, – то есть болезни сердца (Уран во Льве был также антихилегом – основным подателем болезней, – а альмутен дома болезней Меркурий «в сердце» управляющего Львом Солнца подтверждал, что все основные болезни Бердяева, вплоть до причинившей его смерть, имеют сердечно-сосудистые корни). Даже сахарный диабет у него развился на почве атеросклероза, что в свою очередь является результатом накопления отрицательных эмоций и раздражения на окружающий физический мир, в котором он практически никогда не мог испытать счастья. Все болезни сердца связаны с недостатком любви, неумением человека радоваться жизни. Сам философ не раз сознавался в том, что ни от чего в своей жизни он не получал такого удовольствия, как от творческого процесса (то есть от переживания событий, происходящих с ним в «родном» ему мире духа); во всем остальном он никогда не испытывал настоящей радости. Ему всегда было тяжело приспособиться к жизни во внешнем мире, и он не чувствовал его своим, постоянно находя в нем многочисленные изъяны, оскорблявшие его эстетические чувства. Сердечные болезни часто бывают связаны с повышенной жалостливостью и сострадательностью человека, когда у него не находится сил на реальную помощь страждущему существу. Эта черта также была свойственна Бердяеву, на что он указывал в своем «Самопознании». Развитию подлинной любви у него часто препятствовало внутреннее отчуждение, ощущение своей инородности в этом мире.

Сам Бердяев в вышеупомянутой автобиографии, тем не менее, отмечает, что отец очень сильно любил его, и с возрастом эта любовь возрастала (а следовательно, имела все же некоторые перспективы для своего роста вначале). Мать тоже его любила, если верить дневниковым записям знавшей ее Лидии Юдифовны, но с матерью у него были более поверхностные, более «легкие» отношения. Видимо, он с самого детства был мало привязан к матери, что затем сказалось в его некотором неприятии темы «материнского лона», а вслед за этим – и природы «мира сего», и сосредоточении всего его внимания на области духа. Николай Бердяев был младше своего брата Сергея на целых 16 лет, и вполне возможно, что рождение такого позднего ребенка не входило в планы его матери. Ее предполагаемые мысли о том, что новая беременность для нее крайне несвоевременна и нежелательна, а забота о маленьком ребенке может помешать ей наслаждаться жизнью, могли стать отправной точкой отчужденности Николая Бердяева от своей матери, да и от всего мира материи в целом. И, хотя в своих философских высказываниях он старался быть объективным по отношению к материальному миру (умом он вполне адекватно постигал его смысл и предназначение), душе его этот мир был по-прежнему чужд.

В матери философа было много традиционного аристократизма и так называемой «светскости», чего Бердяев больше всего не любил. Аристократическое воспитание, ставящее во главу угла чувство долга и понятие чести, по-видимому, не способствовало формированию близости в общении между родителями и детьми. Кроме того, наследственную «нервность» рода Бердяевых как знак повышенной «совестливости» людей, страдающих болезнями нервной системы (по данным того же В. Синельникова), всегда сопровождает ощущение большой греховности и обостренное чувство долга, с неизменным желанием эти грехи искупить. Философ отмечал, что их род принадлежал к так называемым «кающимся дворянам», что, естественно, никому не было нужно и не способствовало исправлению ситуации в стране и мире. В образе своей семьи и своего «вырождающегося» рода Николай Александрович видел воплощение грехов всей российской аристократии, не исполнившей своего высшего предназначения и обреченной на заслуженное воздаяние, которое настигало ее, для начала, в образе тяжелых родовых болезней.

В «Самопознании» мыслитель упоминает о тяжелой болезни матери, которая продолжалась у нее на протяжении десятков лет ее жизни. С самого детства ему приходилось с ужасом наблюдать ее мучения во время многочисленных припадков прохождения камней печени в ее организме. Все болезни печени связаны с постоянным подавлением эмоций гнева, раздражения и злости на кого-либо, что является примером хорошего тона в светском обществе. Накопление внутренней агрессии, недовольство собой и всем окружающим миром, а также повышенная гордость (в понимании гордыни) являются причиной возникновения подобных болезней. Таким образом, сам стиль жизни высшего света способствует развитию ряда заболеваний. У Бердяева же скрытый аспект полусекстиль между альмутеном VI дома Меркурием и альмутеном IV дома Марсом формирует интегральность восприятия их энергий и распространение этого синтеза на все коллективное поле дворянско-аристократической среды.

В более позднем возрасте у философа проявились и другие болезни «по Меркурию»: бронхит и астма. Появление бронхита свидетельствовало о том, что какую-то часть своего невыраженного, обусловленного наследственностью гнева он, подобно матери, все же загонял внутрь себя, в то время как в детстве он, как и отец, незамедлительно изливал все свое недовольство на всех окружающих. Астма же явилась результатом его наследственного самобичевания, ощущения неприспособленности к жизни и внутреннего нежелания жить, «невозможности дышать» в этом далеком от совершенства мире, и в то же время, – реализацией наказания за испытываемое им родовое чувство вины. Наследственная нервозность, в соответствии с природой Меркурия, связана с огромными «муками общения» и невозможностью выйти из своего я в я другого. Отчужденность от других, берущая свое начало в отторжении от «мира сего», причиняла Бердяеву огромные страдания. Он всегда очень остро чувствовал свое роковое одиночество в этом мире и стремился изменить последний в соответствии со своим видением истины, которое он открывал в своем сердце. Однако нервозность свою мыслитель снимал не лучшим образом: он курил сигареты, что давало ему лишь ощущение эмоционального самоконтроля и расслабления, но не более того. Его коренная проблема при этом оставалась на прежнем месте, в абсолютной неприкосновенности.

Меркурианские болезни вообще связаны с повышенной «совестливостью». Вероятно, это происходит потому, что Меркурий в мифологии считается вестником богов и устанавливает связь человека с высшим началом. Но, как неоднократно уже было сказано, положение Меркурия в гороскопе философа было особенным: с одной стороны, в знаке своего падения он чувствовал себя совершенно ущербным; с другой, – «в сердце» Солнца он практически был слит с высшим Божеством, и говорил уже не своими словами, а словами самого Господа, мыслил не логикой рассудка, а интегральными категориями высшей божественной мудрости. Чувство вины, тем не менее, не является позитивным чувством, если оно не сопровождается никакими реальными действиями, направленными на улучшение господствующего положения. Поэтому всю свою жизнь, с переменным успехом, Николай Александрович пытался бороться с этим чувством в себе. И прежде всего он старался освободиться, отмежеваться как от своего рода, так и от чувства гордости за принадлежность к нему как старого аристократического пережитка. Философ «шел в народ», стараясь общаться большей частью с изгоями общества, коими были простые люди из народа и евреи. Но, что важнее всего, – он сумел создать свою положительную философию, основанную на примате свободы и творчества, преодолевающих тяготы вины и страдания. Подлинное творчество всегда основывается на любви, которой так не хватало Бердяеву в детстве, несмотря на его свободолюбие и внешнюю отстраненность от матери. Поэтому своим литературным трудом он классически восполнял недостаток любви. Удаляясь в высоты духа, высоты свободной мысли, философ великодушно признавал значимость материи, однако своего отчуждения от нее так и не преодолел. В результате этого он не всегда справедлив был как в своем отношении к самой идее рода, так и в вопросах определения сущности и предназначения женщины, которую он мог почти полностью и совершенно неоправданно отождествлять с женской природой вообще. Несмотря на признание андрогинной природы человека, Бердяев иногда высказывал мысли о том, что человек – это дух, из чего следовало, что природа человека мужская, в то время как женщина – это большей частью материя и в меньшей степени человек. Эта роковая ошибка, надо полагать, в дальнейшем стала одной из причин возникновения заболевания мужской половой сферы Бердяева (в 1942 г. ему была сделана операция по удалению предстательной железы). Принижение природы противоположного пола так или иначе сказывается на здоровье мочеполовой системы человека. Более того, философ предпочитал любовь духовную любви физической, тем самым отрицая андрогинную сущность любви, состоящую в стремлении соединить мир духовный с миром материальным. Настоящая любовь не может ограничиваться пределами духовного мира: она должна способствовать взаимопроникновению двух миров. Миссия человека такова, что он соединяет мир духовный и мир материальный, поэтому и любовь его должна включать как любовь небесную, так и любовь земную. Таким образом, роковая и непреодолимая «брезгливость» мыслителя ко внешнематериальному миру сыграла с ним злую шутку: его любовь, как бы высока она ни была, все же оставалась ограниченной и не смогла уберечь его от соответствующих болезней.

Следует также заметить, что тема творчества, являющаяся одной из основных в философском наследии мыслителя, реализует «андрогинную вдвойне» чакру вишудха. «Двойная андрогиность» этой чакры (последняя принадлежит ко второй триаде чакр человеческого тела и в то же время является второй в самόй второй триаде, а стало быть, как бы дважды соединяет природу тела с природой духа) указывает на необходимость подлинного соединения природного с духовным. Для этого достаточно лишь искреннего принятия человеком как мира духа, так и мира материи; осознания как своего небесного родства, так и родства земного, которое тоже нужно ценить. Бердяев же, стремясь отмежеваться от всех грехов и изъянов своего рода, «с водой выплеснул младенца»: отторгнул самую идею рода, от которой мир еще не освободился. Родство небесное должно диалектически поддерживаться земным родством, пока мы являемся еще смертными существами и всю свою витальную энергию черпаем из земного рода, от своих предков. Ведь именно они питают нас жизненными силами. Отрицая ценность идеи земного рода, Бердяев сам обрек себя на «неприкаянность» в «мире сем», где ему никогда не находилось места. Находя видимое подтверждение своей позиции в словах Христа о неукорененности человека в земном мире, он устремлялся в родной ему «мир иной», отрываясь от той реальной жизни, в которой пребывал, выполняя свою земную программу. Однако сам Христос своим земным воплощением символизировал соединение Небесного и Земного, а стало быть, рождение новой андрогинной реальности происходит на путях соединения двух миров, а не отказа от одного из них ради другого. Вовсе не этого хотел Христос. Своим воскресением он победил не свою физическую природу, а то зло, которым она была поражена. Поэтому он и вернулся на землю в новом теле, освобожденном от тлена смерти. После трансформации его физическая оболочка обрела свою естественную благую природу, иначе его никто не смог бы увидеть: чистый дух невидим. Все, что видимо, – уже материально. Христос стал не духом, а именно душой, также как и человек не является духом, как считал Бердяев, – он является душой. Подлинное же творчество – это не просто проявление духа, поскольку дух – это только потенциал сущего, «записанный» в виде идей. Для того чтобы сущее проявилось, его необходимо воплотить в материальную форму, в чем и состоит процесс творчества. Творчество – это момент воплощения идей духовного мира в форму мира материального. Это – не столько дух, сколько свобода действий для соединения духовного с материальным.

Бессмертная душа человека в роде не нуждается, поскольку она укоренена в самом Творце. Но как только она воплощается в физическом теле, она получает энергию для жизни в материальном мире от того рода, который она избрала для своего воплощения. Поэтому, пока человек находится здесь, на земле, он не должен отвергать свои земные корни, ибо его род заботится о нем. Не следует ради включения вишудхи выключать соответствующую ей на физическом плане лунную чакру свадхистану, – иначе неприятностей не оберешься, да и вишудха не сможет работать полноценно без своей поддержки на земном уровне (в IIIй части моей книги я писала о зеркальных взаимоотношениях между Луной и Юпитером). То же самое можно сказать и в отношении мировых религий: появление каждой из них не должно выключать действие всех предыдущих, иначе человечество так никогда и не придет к совершенству своей целостной природы.

Творчество – это не пассивный акт созерцания, а активный акт действия, направленный на соединение двух мировых принципов, – мужского и женского, духовного и материального. Только в этом случае произойдет созидание нового мира. Надменное отношение духовного к физическому никогда не даст подлинного соединения, не реализует творческого принципа во всей его полноте.

Многочисленные же болезни, изматывавшие Бердяева на физическом плане его бытия, – лишь результат неприятия философом витальной энергии материальной жизни. Как бы ни был, с его точки зрения, плох его род, в нем были и безусловные положительные черты, которые отмечал в «Самопознании» сам мыслитель. Беда Бердяева была даже не в том, что он стыдился своего рода (одновременно гордясь им), а в отвержении самого принципа рода, принципа сходства лиц, выражающего единство некоего родового потенциала, неких духовных целей, воплощение которых в жизнь было возложено на определенный человеческий род самим Господом. Принцип рода есть принцип материи, принцип женского начала, которое так и не смог раскрыть в самом себе мыслитель, несмотря на то, что замечательно описал подобный изъян у великого писателя Ф.М. Достоевского: как говорил Шопенгауэр, свои недостатки человек всегда отлично видит со стороны, находя их в других, но не в себе.     

Продолжая тему болезней Бердяева, следует сказать, что большое нервное перенапряжение, внутренняя агрессия, проявлявшаяся часто в виде словесных баталий мыслителя со своими многочисленными оппонентами, вызывали также постоянные бессонницы и головные боли. Несмотря на то что, в соответствии со своим чувством внутренней свободы, он предоставлял и другим право в его присутствии, и даже на страницах редактируемого им журнала, высказывать свои мысли, пусть даже и не поддерживаемые им самим, тем не менее, иногда он категорически не мог принять позицию другого. Чаще всего это относилось к его критике той или иной политической или социальной системы. Постоянная оппозиция и вечная борьба сказывались на состоянии его пищеварительной системы. Из одной из таких ситуаций однажды он даже смог извлечь необходимый для себя урок. Летом 1939 г., после перенесенной болезни желудка, давшей осложнение на зубы, он открыл много крайне важного для себя. Привожу выдержку из дневника его жены за 5 августа: «Он (Николай Александрович. – О.Л.) говорит, что за время болезни он пережил очень важные события в своей духовной жизни. Суть их в том, что он слишком много сил истратил на борьбу с чисто внешними формами исторической Церкви, слишком долго все силы его обращены на борьбу с «временным», а сейчас вся его духовная жизнь обращена лишь к вечному. Это как бы выход из времени и духовная установка на вечном» (68: стр. 182). Философ понял, что необходимо внутренне победить все временное, преходящее и утвердить себя в вечном. Только Христос и жизнь во Христе (а стало быть, – в любви) способны дать покой человеческой душе.

Назад

Вперед